Форум Жизнь в Санкт-Петербурге

Жизнь в Санкт-Петербурге

Обсуждение тем, непосредственно связанных с городом
Выбор страницы1 ··· 89101112 ··· 16

Коммунальные квартиры

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

28 Мая 2020, 20:41

ПЛОЩАДЬ ЭВОЛЮЦИИ. НАСЛЕДНИКИ СВЕРДЛОВСКИХ ДОМОВ-КОММУНАХ.

Кухня в коридоре, туалет с окном, надземные коридоры, двухэтажные квартиры с удобствами на этаже и двухуровневые ячейки с антресолями.  

https://ekburg.tv/articles/gorodskie_istorii/2016-10-07/ploshhad_ehvoljucii_nasledniki_sverdlovskikh_domovkommun?from=story-slider

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

28 Мая 2020, 20:42

ПЛОЩАДЬ ЭВОЛЮЦИИ. КАК ОСОБНЯКИ ЕКАТЕРИНБУРГА СТАЛИ КОММУНАЛКАМИ.

https://ekburg.tv/articles/gorodskie_istorii/2016-09-16/ploshhad_ehvoljucii_kak_osobnjaki_ekaterinburga_stali_kommunalkami?from=story-slider

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

28 Мая 2020, 21:45

Дом-коммуна на Шаболовке

«Борьба с религиозностью» и «иконостасы с богатой галереей богов», «новый коммунистический быт» и «кровати с шишками» в первом доме-коммуне на улице Лестева, 18.

 

В феврале 1930 года в «Рабочей Москве» была опубликована статья под названием «Не дом-коммуна, а старая трущоба…». Корреспондент Авилова, не указавшая своего имени, возмущалась испорченной канализацией, нечистоты из которой залили кухню и столовую, мокрым бельем и валенками на батареях, не замазанными зимой окнами и дверьми балконов, жарким и тесным физкультурным залом, отсутствием электричества и газоснабжения, а также «старыми клопами» рабочих. Особое негодование у Авиловой вызывало убранство жилых помещений: «Многие квартиры украшены целыми иконостасами с богатой галерей богов. Та мебель, которую Жилсоюз предоставляет жильцам за довольно дорогую плату, является образчиком самой пошлой и нерациональной обстановки. Большие диваны, кровати с шишками и проч.». В ответ на гневную статью Авиловой кооператив напечатал отзыв, в котором обвинил новых жителей в «некультурности и небрежном отношении к санитарным установкам». Сантехники вытащили из засоренной канализации кости, тряпки и консервные коробки. Автор отзыва сетует, что детей оказалось намного больше, чем рассчитывали проектировщики яслей и детского сада, а в столовую ходят не только жители дома-коммуны, но и весь район. В 1960–1970 годы центральная часть дома была расселена, и люди получили квартиры и комнаты в крыльях здания.

« Последнее редактирование: 14 Apr 2022, 19:54 от Mary »
__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

28 Мая 2020, 21:57

Я живу в доме-коммуне «Культурная революция».

« Последнее редактирование: 14 Apr 2022, 19:55 от Mary »
__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

28 Мая 2020, 21:57

Я живу в доме-коммуне на улице Орджоникидзе.

« Последнее редактирование: 14 Apr 2022, 19:55 от Mary »
__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

29 Мая 2020, 18:28

Помимо излишка в тринадцать квадратных метров, нам неслыханно повезло еще и в том, что коммунальная квартира, в которую мы въехали, была очень мала, часть анфилады, составлявшая ее, насчитывала шесть комнат, разгороженных таким образом, что они давали приют только четырем семьям. Включая нас, там жило всего одиннадцать человек. В иной коммуналке число жильцов могло запросто достигать и сотни. Середина, однако, колебалась где-то между двадцатью пятью и пятьюдесятью. Наша была почти крошечной.

Разумеется, мы все делили один клозет, одну ванную и одну кухню. Но кухню весьма просторную, клозет очень приличный и уютный. Что до ванной — гигиенические привычки были таковы, что одиннадцать человек нечасто сталкивались, принимая ванну или стирая белье. Оно висело в двух коридорах, соединявших комнаты с кухней, и каждый из нас назубок знал соседское исподнее.

Соседи были хорошими соседями — и как люди, и оттого, что все без исключения ходили на службу и, таким образом, отсутствовали лучшую часть дня. За исключением одной из них, они не были доносчиками; неплохое для коммуналки соотношение. Но даже она, приземистая, лишенная талии женщина, хирург районной поликлиники, порой давала врачебный совет, подменяла в очереди за какой-нибудь съестной редкостью, приглядывала за вашим кипящим супом. Как там в “Расщепителе звезд” у Фроста? “Общительность склоняет нас к прощенью”.

При всех неприглядных сторонах этой формы бытия, коммунальная квартира имеет, возможно, также и сторону, их искупающую. Она обнажает самые основы существования: разрушает любые иллюзии относительно человеческой природы. По тому, кто как п****л, ты можешь опознать засевшего в клозете, тебе известно, что у него (у нее) на ужин, а также на завтрак. Ты знаешь звуки, которые они издают в постели, и когда у женщин менструация. Нередко именно тебе сосед поверяет свои печали, и это он (или она) вызывает “скорую”, случись с тобой сердечный приступ или что-нибудь похуже. Наконец, он (или она) однажды могут найти тебя мертвым на стуле — если ты живешь один — и наоборот.

Какими колкостями или медицинскими и кулинарными советами, какой доверительной информацией о продуктах, появившихся вдруг в одном из магазинов, обмениваются по вечерам на коммунальной кухне жены, готовящие пищу! Именно тут учишься житейским основам — краем уха, уголком глаза. Что за тихие драмы открываются взору, когда кто-то с кем-то внезапно перестал разговаривать! Какая это школа мимики! Какую бездну чувств может выражать застывший, обиженный позвоночник или ледяной профиль! Какие запахи, ароматы и благоухания плавают в воздухе вокруг стоваттной желтой слезы, висящей на растрепанной косице электрического шнура. Есть нечто племенное в этой тускло освещенной пещере, нечто изначально эволюционное, если угодно; и кастрюли и сковородки свисают над газовыми плитами подобно тамтамам.

 

ИОСИФ БРОДСКИЙ

Полторы комнаты

https://magazines.gorky.media/novyi_mi/1995/2/poltory-komnaty.html

« Последнее редактирование: 29 May 2020, 19:51 от Кадет Биглер »
__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

14 Июня 2020, 15:37

Too Close for Comfort, and the Virus, in Russia’s Communal Apartments The Coronavirus Outbreak

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

17 Июня 2020, 19:00

Ночью Зоя Федоровна, не зажигая свет, пробралась на кухню и быстро высыпала большую пачку соли в кастрюлю, стоящую на плите. Проснувшись утром, она вспомнила,
что уже год живет в отдельной квартире.

 

С просторов.

Или отсюда:

https://seance.ru/articles/kommunalkaspbru/

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

17 Июня 2020, 19:01

ПРО КОММУНАЛКИ СОВЕТСКОЙ МОСКВЫ

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

17 Июня 2020, 19:16

Социально-культурные основы осуществления государственной жилищной политики в РСФСР: 1917-1941 гг.

Тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.01, доктор исторических наук Меерович, Марк Григорьевич.

https://www.dissercat.com/content/sotsialno-kulturnye-osnovy-osushchestvleniya-gosudarstvennoi-zhilishchnoi-politiki-v-rsfsr-1

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

17 Июня 2020, 19:22

КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА В СОВЕТСКИХ КИНОФИЛЬМАХ И АНЕКДОТАХ: ПОПЫТКА ОБЪЁМНОГО ПОРТРЕТА.

https://cyberleninka.ru/article/n/kommunalnaya-kvartira-v-sovetskih-kinofilmah-i-anekdotah-popytka-obyomnogo-portreta

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

17 Июня 2020, 19:41

Аресты стали привычной деталью повседневной жизни. В доме 26/28 по Каменноостровскому, тогда уже Кировскому проспекту, с 1934 по 1938 г. аресты произошли в 55 из 123 квартир. Для части жильцов несчастье их соседей оборачивалось совершенно неожиданной стороной — заметным улучшением бытовых условий. В квартире 83 того же дома на Кировском проспекте с 1932 г. жил с женой и дочерьми И. П. Косарев. Он работал в ленинградском областном исполкоме уполномоченным по развитию кролиководства. 7 декабря 1937 г. Косарев был арестован. А уже 14 декабря его семью выселили в коммунальную квартиру на проспект Огородникова. В бывшее жилье Косаревых через месяц, в январе 1938 г., въехали некие Напалковы-Полянские, решившие, что предыдущей квартиры им недостаточно. До этого прибывшая из Москвы для работы в аппарате Обкома ВКП(б) К. С. Напалкова с мужем И. В. Полянским, сотрудником НКВД, 15-ти летним сыном и домработницей имели в этом же доме довольно большую отдельную квартиру. Но шанса улучшить свое жилищное положение они не упустили. У менее сановных людей были более скромные запросы — им иногда вполне хватало просто комнаты недавно арестованного соседа.
   Конечно, не следует считать, что аресты происходили только по доносам заинтересованных в улучшении своих бытовых условий соседей, но такие случаи наличествовали. Симптоматичным является принятое в декабре 1937 г. президиумом Ленсовета постановление о необходимости «разработать порядок и организовать дело так, чтобы вся освободившаяся по каким-либо причинам жилплощадь немедленно бралась на учет районными советами для удовлетворения жилищных нужд трудящихся»[429]. Однако даже геноцид против собственного народа не помог советской власти разрешить жилищные проблемы. Темпы строительства сокращались. Если за один только 1933 г. в строй ввели 250 тыс. кв. метров жилой площади, то за три с половиной года послевоенной пятилетки — всего 626.
   Индивидуальная квартира на рубеже 20–30-х гг. в Ленинграде явление редкое, но она, тем не менее, стала нормой в среде партийно-советской элиты, большая часть которой переместилась в дом 21 по Кронверкской улице. Там было всего 25 квартир довольно большой площади, которые в 1918 г. распоряжением Петроградского районного жилищного отдела отдали для заселения рабочим и рабфаковцам Политехнического и Электротехнического институтов. Люди жили по 20–30 чел. в одной квартире. В 1932 г. в доме началось «великое переселение». Все «простые жильцы» были выселены, в том числе из квартиры 12. Здесь разместилась семья Позернов из 4 чел. Даже постоянно меняющиеся домработницы почти никогда не жили в квартире 12. Их Позерн устраивал в коммуналках дома 26/28 по Каменноостровскому проспекту. Часто площадь расселялась для нужд сотрудников определенных организаций и прежде всего карательных органов. Интересна с этой точки зрения судьба квартиры 61 в доме 26/28 по Каменноостровскому проспекту. В 1919 г. в оставленное прежними хозяевами, имя которых пока не удалось выяснить, жилье въехала откатчица завода «Светлана» Петраковская, в 1921 г. к ней подселилась большая семья рабочих Смирновых, затем пролетарское семейство Соколовых. Всего к началу 30-х гг. здесь проживало 5 семей, насчитывавших 20 чел. В 1933 г. состав квартиры переменился. Сюда въехал начальник Специального политического отдела ОГПУ по Ленинградской области А. Р. Стромин с женой, братом, двумя детьми и домработницей. Чуть позже на жилплощади Строминых прописалась их близкая родственница А. А. Бирюкова. Семейную идиллию немного нарушали три одиноких мужчины в возрасте от 30 до 40 лет. Но они оказались тесно связанными со Строминым профессиональными узами: А. И. Троицкий работал помощником начальника сектора 4 отдела Управления ОГПУ, В. С. Евдокимов — делопроизводителем того же 4 отдела, П. К. Яковлев числился как просто военнослужащий. Все они — и Стромины, и подселенцы переехали в дом 26/28 из одного и того же места — с Красной улицы, дом 44, кв.5, и в один и тот же день, 19 сентября 1935 г. уехали в Москву. Похоже, что в квартире 61 какое-то время функционировала своеобразная чекистская коммуна. Однако ее жильцам жилось безусловно лучше, чем прежним жителям квартиры, ведь их на той же площади было ровно вдвое меньше — всего 10 чел. После отъезда Строминых и компании в квартире вообще поселилось 4 чел.: уже упоминавшиеся Напалковы-Полянские. Правда, через три года и этой площади семейству Напалковых-Полянских показалось маловато. Кстати сказать, таким образом квартиры освобождали не только для номенклатуры, но и для пользующихся покровительством властей деятелей культуры. В апреле 1935 г. в доме 26/28 специально была расселена большая коммуналка для скульптора М. Г. Манизера. Жившие здесь до него люди, а их было 24 чел., получили жилую площадь в самых разных местах, но по-прежнему в коммуналках.

 

Квартира становилась инструментом социального стратифицирования. Ее можно было дать в виде вознаграждения. При этом в стремлении вознаградить власти доходили до абсурда. Например, зачинатель трудовой инициативы, названной его же именем, А. Стаханов получил в качестве поощрения не просто благоустроенную квартиру, а настоящие апартаменты со специально обставленным кабинетом. Назначение этого помещения в жилье рабочего вызывает некоторые сомнения, особенно если вспомнить, что многие представители научной интеллигенции жили в куда более стесненных условиях и уж, конечно же, без необходимого по роду их профессиональной деятельности кабинета.

 

Лебина Наталья - Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии. 1920–1930 годы.

https://royallib.com/book/lebina_natalya/povsednevnaya_gizn_sovetskogo_goroda_normi_i_anomalii_19201930_godi.html

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

17 Июня 2020, 20:09

ГЕРАСИМОВА Е. Ю.
Советская коммунальная квартира.

https://www.isras.ru/index.php?page_id=2384&id=551&l

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

люблюпитер

Аватар

Откуда:

На сайте с: 2 Sep 2012

Сообщений: 2082

21 Июня 2020, 00:56

...Переулок, где мы живем, назывался Казачий. В этом переулке давно-давно жил Ленин. Дом, где он жил, как раз напротив наших окон. Дом небольшой по сравнению с нашим шестиэтажным, в Ленинском доме всего три этажа, и вход в квартиру, где он жил, со двора. Комната, где он жил, маленькая, и в ней стоит стул, как у нас дома, называется - "венский". Мне очень нравится наш переулок, который теперь называется переулком Ильича. Нравится мостовая из крупных булыжников. Когда ее поливает из шланга дворник, в комнате нашей пахнет свежестью и мокрой пылью. В другом доме напротив - неленинском - булочная. Я очень люблю, когда мама посылает меня купить в булочной "за рубль сорок пять батон и полкило хлеба". Я бегу вниз по широкой лестнице со второго этажа и с трудом открываю тяжелую входную дверь. Дверь тоже очень интересная: на ней деревянные морды львов. Львы круглые, коричневые и совсем не страшные. Я бегу по булыжникам, по ним так легко бежать и подпрыгивать, вбегаю в маленькую булочную - в ней всегда пахнет свежим хлебом и ванилью - и тянусь рукой к окошечку кассы. В руке рубль и мелочь. Раздается мелодичный звон из серебристой кассы, украшенной интересными, тоже серебристыми вензелями. И вот у меня в руках розоватый теплый батон и половина круглого хлеба. Очень хочется отломить горбушку, но нельзя. Во-первых, батон станет некрасивым, а во-вторых, мама заругает. У двери квартиры становлюсь на вторую ступеньку лестницы, чтобы дотянуться до круглого черного звонка, и нажимаю один раз. Это нам, Дорониным, один звонок. Другим повезло - им можно звонить даже по пять раз. А у нас только один. Квартира большая. Очень. Мама говорит, что в этой квартире жила одна семья и прислуга этой семьи... Не может быть! Теперь живут шесть семей, и все помещаются. Рядом Кузьмины - у них две девочки. Одна уже большая, почти моя ровесница, вторая - крошечная, ее недавно откуда-то принесли. Она кричит по ночам, и мы слышим, потому что когда-то давно между комнатами была дверь, теперь ее заклеили обоями, ее не видно, но как кричит взятая откуда-то маленькая, очень слышно.
В другой комнате другая семья, у них мальчик Женя. Его мама ходит все время в халате и шлепанцах. Мама говорит, что эта семья тоже скоро принесет себе в комнату то ли мальчика, то ли девочку. Еще не решили. Отец в этой семье все время поет. Мне кажется, он поет одну песню, разобрать трудно, поет без слов. Только мотив. Поет он даже в уборной, куда ходит с газетой. Уборная рядом с нашей комнатой, и маме не нравится. А напротив нашей двери - дверь дяди Яши. Хотя живет целая семья - две дочки, жена и он, но для меня главный - он, дядя Яша. Он очень высокий и очень худой, у него большие грустные глаза, хотя он всегда улыбается. Он качает меня на длинной ноге и, если я попрошу, - он включит для меня приемник, в котором загорается зеленый огонек. Я очень люблю дядю Яшу и всегда встречаю его, когда он возвращается с работы и звонит два звонка. Он берет меня за руку, и мы идем включать приемник. А когда он выходит из комнаты и его долго нет, я бегу его искать в ванной или в уборной. Кричу: "Дядя Яша, откройте!" Потом мама сказала, что так кричать почему-то нельзя, а на кухне все смеялись. У дяди Яши маленькая жена, она намного ниже его плеча. От нее всегда пахнет луком, и она иногда говорит на кухне непонятные слова, чаще всего: "Кус мир тохес", и смеется, и все смеются. Когда я ее спросила - о чем она говорит, она сказала: "Что такое "кус мир", ты потом узнаешь, это я говорю по-еврейски, ты не запоминай".
У них две дочки: Аня - старшая и Берта - младшая, Берта очень хорошенькая, а у Ани круглое толстое лицо и маленькие глаза. Но тетя Лиза все равно говорит на кухне: "Красивые у меня девчонки". Моя мама после этих слов почему-то отворачивается и ухмыляется, но так, чтобы тетя Лиза не видела и никто не видел. Но я вижу, я смотрю снизу и вижу, как она подняла брови и ухмыльнулась. И мне хочется спросить тетю Лизу, почему она говорит, что девчонки красивые, ведь Аня не очень уж красивая, только Берта. Но после маминой ухмылки не спросила. Потом в этой семье случилась беда: у дяди Яши открылся какой-то процесс, и мама не велела встречать дядю Яшу. Каждый вечер Берта бегала в магазин на углу и приносила оттуда шоколадный батончик. Его разводили в горячем молоке и давали пить дяде Яше. Наверное, это очень вкусно. С тех пор я стала бояться за папу. Вдруг у него тоже откроется процесс? Так было страшно, когда он вдруг начинал кашлять, я думала, вот-вот сейчас процесс и откроется.
От нашей комнаты долго идти на кухню, через темный длинный коридор. Пол в этом коридоре очень красивый, такой, как в комнате дяди Яши. Мама говорит, что коридор отгородили из комнаты дяди Яши, а когда жила в квартире одна семья, коридора не было, была большая комната, называлась кабинетом. После длинного коридора коридор поменьше, в коридоре дверь тети Ксени. У нее короткие, будто всегда мокрые волосы и очень добрые глаза. Она всегда что-то рассказывает маме шепотом. А глаза в это время смотрят не в лицо маме, а по сторонам. У нее сын - Колька, мой ровесник, и муж с одной рукой. Вместо второй руки - черная перчатка, называется протез. Он сапожник и работает дома. Маленькая комната с большим шкафом и очень красивым розовым фонарем. В комнате пахнет гуталином и еще чем-то. Этот же запах и в коридоре, и на кухне.
Кухня очень большая: умещается шесть столов, две газовые плиты, рукомойник и два ведра для помоев, и еще есть место, где ставят корыто во время стирки. Из кухни дверь на черный ход, во двор. На дворе поленницы дров, и наша поленница тоже. На кухне еще дверь в комнату Марии. Она худенькая, как наша Галька, и очень тихая, эта Мария. Молчит все время.
На кухне все моются, все готовят еду, сушится всегда чье-нибудь белье, и иногда ругаются. Ругаются из-за уборки и когда квартуполномоченный пишет счет за электричество. Квартуполномоченным были все по очереди. И папа был. Потом он сказал: "Ну что же, дорогие мои, вы все ругаетесь?" Он не любит, когда ругаются, он сам просто не умеет ругаться, вот и все. Все кричат, а он молчит. Стоит и молчит. Маме становится обидно из-за него, она начинает: "Ну что же это за безобразие!" А папа: "Нюра, плюнь!" И ушел. Квартуполномоченным стал тот, который поет, потом Владимир Францевич, потом тетя Ксеня, потом опять просили папу, но он сказал: "Я, знаете, не могу, уж очень вы шумите".
По субботам мы ходим в баню. Она рядом - от дома слева. Баня красивая, на лестнице блестят медные прутья, вставленные в колечки. Мама говорит, что прутьями закрепляли ковры. Теперь ковров нет, а прутья остались, и остались негры с лампами. Они стоят в нишах вдоль лестницы, и когда стоишь в очереди долго, можно подробно рассмотреть этих негров. В бане стоят шкафчики, мы туда складываем свою одежду, и мама берет номерок на мокрой вязочке. Идем мыться, мама впереди, мы с Галькой за ней. Мама ищет свободные тазы, потом долго моет скамейку, поливая ее горячей водой. Мама очень красивая в бане. Она распускает длинные волосы, они волной лежат на спине, закрывая ее почти всю - до высоких стройных ног. И Галька шепчет: "Смотри, на нашу маму все оглядываются, у нее настоящая фигура". После парной мама выходит первая и приходит с простынями. Одну дает Гальке, во вторую закутывает меня и несет на руках к шкафу с одеждой. Сегодня я не плакала - мыло не попало в глаза, и я не плакала.
"Папа, а я сегодня не плакала", - сказала я, как только мы вошли в темную комнату. Папа устает на работе, он встает в шесть часов утра, а приходит почти в десять. Он погасил свет, "чтобы глаза не резало", но потом я поняла, что погасил он его совсем от другого. В квартире было тихо, и даже Бобровский не пел. "А Федор Ксению ножом ударил, - сказал папа. - Не до смерти, не до смерти", - стал он успокаивать нас.
Тетя Ксеня. Она помогала всем и была безотказна и безответна. Она терпела пьянство и побои Федора, потом терпела пьянство и побои сына. Всю блокаду она прожила в Ленинграде, работала за троих, отдавала свой маленький кусок хлеба "своим мужичкам" - мужу и сыну.
Муж умер, а сын выжил, и когда мы приехали после эвакуации, то первым, кого увидели в сырой, грязной и затхлой кухне, был Колька - худой, сутулый и с головой, опущенной вниз. На нас он не посмотрел, а боком и бесшумно нырнул на черный ход. Потом он украл Галькино зимнее пальто с вешалки в коридоре, и все жильцы перестали вешать на вешалки свою одежду. Все раздевались в комнатах. А тетя Ксеня говорила, будто извиняясь все время, и на нее было жалко смотреть. Чтобы как-то отплатить за это злосчастное, перешитое из отцовского демисезона пальто, она "устроила" нам две грядки земли на Средней Рогатке. И мы смогли посадить картошку и овощи. Работала она в совхозе овощном на этой самой Средней Рогатке. Работала с утра до ночи, "чтобы Коля все имел". Но ни ее труд, ни ее слезы, ни ее терпение - не спасли Кольку. Он продолжал воровать и "попался из-за товарищей", как сказала маме тетя Ксеня. Попался - вышел, потом опять попался и опять вышел, и потом опять сел. И все годы его отсидок и коротких свобод тетя Ксеня не упрекала его, не кляла, она собирала все заработанное и маленькими посылочками, которые зашивала в мешковину, отсылала ему.
Если в квартире кто-то заболевал, то первой приходила на помощь тетя Ксеня. Она не понимала, что можно иначе. Она была такой, какой дґолжно быть по подлинным человеческим меркам, но то, что она "такая, как дґолжно", тоже не осознавала. Она была органична в своем добре и в своей жертве, как органична трава на лугу, как естественен полет для птицы.
Когда я приезжала на каникулы из Москвы, она расцветала такой радостью, что ее желтое морщинистое лицо с беззубым ртом - становилось прекрасным. "Ой, ой, ой, ну надо же, Танечка, какая, ну надо же".
Она входила в комнату, открывая дверь чуть-чуть, щелочку, будто она не достойна открыть ее широко и громко. Она держала в руке тарелку с куском пирога или с огурцами и отдавала свои дары с таким видом, будто она брала, принимала, а не сама одаривала. Садилась за стол с краю, готовая каждую минуту вскочить, помочь, принести, что-то сделать для других.
Потом ее не стало. Я приехала на каникулы и зашла будто в чужую квартиру. В квартире не было тети Ксени. Мама рассказывала так: "Кольку выпустили, а жить в Ленинграде ему нельзя. Ну, он приехал и говорит: "Мама, я женился, приезжай к нам". Ну, у нее же пенсия, да она еще и прирабатывала, полы мыть ходила. Я ей говорю: "Ксеня, не поезжай". Ну, ее ты знаешь, она поехала. Да недолго там и пробыла, они там пьют, дерутся, да все на ее глазах. Она и заболела. Говорит: "Что это я у вас болеть буду, всем заботу доставлять, отправьте меня как-нибудь домой". Они ее и отправили. Да еще, когда на поезд сажали, - уронили". - "Так что же, она и ходить не могла?" - "Не могла, не могла, температура же еще высокая. Ну, уронили они ее, значит, и голову сильно зашибли. Ночью звонят в дверь. Я смотрю - держат ее двое под руки. А кто - не знаю. Уложили мы ее, я утром врача вызвала. Врач говорит: в больницу не положу, сами здесь выхаживайте. Ну, я и стала. Она ведь, знаешь, мне тоже завсегда помогала. И лекарство дам, и сготовлю, и помою. Потом Колька приехал и чем-то расстроил ее. Уж чем не знаю, не сказала. Барахлишко еще какое-то забрал и уехал. Ну, после этого ей хуже стало. Смотрю - не ест, не пьет. Уж я ее через силу бульоном поила. А в больницу не берут - она, говорят, безнадежная. Мы уж с соседкой из третьей квартиры по очереди ее обхаживали. Потом соседка приходит и говорит: "Кончается". А когда ее несли, какая-то дура стоит на лестнице и говорит: "Это баба Яга какая-то". Я, прости, Господи, меня грешную, не выдержала и сказала ей: "Знаете что, вы сами баба Яга". А Колька даже не приехал".
Когда я слышу высокие слова о долге, добре и самоотдаче, то невольно через много лет и через множество лиц вспоминаю Ксеню. Комната, где она лежала больная, где она умирала, хранила запах кожи и гуталина, на потолке высоко висел такой неуместный розовый будуарный фонарь, занавесок не было, стояла железная кровать, стол в углу с бумажными цветами в стеклянной вазочке и венский стул. У входа, как черный гроб, высился шкаф, который не смог увезти Колька. Вот и все. Да на кухне - в засаленном старом столике - две алюминиевых кастрюли. Но в этой комнате, с окном во двор, жила женщина, сердце которой было всегда открыто добру, способно понять, что такое долг и истинная самоотдача. Доброты ее хватало на всех, она ничего не требовала взамен и никогда не жаловалась.

Жалко и смущенно хихикая, она протягивала свои большие натруженные руки, готовая этими руками все сделать, чтобы тебе было удобно, тепло. Она отдавала сердце каждому, не разбирая - свой, чужой, сосед или прохожий. Из-за тети Ксени слово "добро" пахнет для меня запахом ее маленькой комнаты и отсвечивает розовым светом ее фонаря.

(ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВНА ДОРОНИНА Дневник актрисы)

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

24 Июня 2020, 22:55

Дом, куда меня поселили, — большой и мрачный, шестиэтажный, построенный где-то в начале века с потугами на стиль модерн, весь извилистый, с лилиями по фасаду. Теперь он был запущен и одичал, облупился; лифт не ходил, штукатурка отваливалась, во дворе валялись обломки лилий. В квартире, кроме моей, было еще четыре комнаты: в трех жили три женщины, по одной на комнату, а четвертая, запертая, пока пустовала — ее хозяева, Громовы Федор и Анфиса, были на фронте.
Со всеми этими людьми, соседями по квартире, выпало мне жить, и стали они мне теперь как новая семья — одна из тех, что складываются не по выбору, а по суровому случаю. Прежде ведь и женились-то не по выбору, а по сватовству, и ничего, жили. А для меня-то, вдвойне одинокой, это была единственная возможная форма семьи — если бы не она, я бы не вытянула…

 

Прошло много лет, и до сих пор мы вместе и всё куда-то плывем на вдовьем пароходе.
Живя так долго вместе и рядом, нельзя оставаться чужими, и мы не чужие. Между соседями возникает своеобразная родственность, отнюдь не любовная, скорее сварливая, но все же родственность. Они ссорятся, оскорбляют друг друга, срывают один на другом свою нервную злобу — и все же они семья. Заболеешь — соседи купят что надо, принесут, чайник согреют. Умрешь — соседи похоронят, помянут, выпьют.
Про каждую из своих соседок я так много знаю, что возникает иллюзия прозрачности, как будто их души видны сквозь тело. Я не могу уже отдать себе отчет, откуда я про них столько знаю: то ли сами они мне рассказали, то ли рассказали о них другие, то ли я сама себе это вообразила. Так или иначе, каждую из них я вижу с пронзительной ясностью снаружи и изнутри. В последнем я скорее всего ошибаюсь: внутренний мир каждого человека сложнее, чем может представить себе другой. Но я стараюсь. Неотвязное влечение переселяться в других людей. Иногда мне кажется, что я потеряла свои глаза и смотрю на мир попеременно чьими-то чужими глазами: то Капиными, то Панькиными, то глазами-луночками Ады Ефимовны. А чаще всего — серыми глазами Анфисы, которую я любила больше всех и больше всех была с ней близка. Анфиса Громова была мне вроде сестры — богоданной, судьбоданной, — хотя и ссорились мы жестоко и подолгу были почти врагами. Теперь она умерла, а мы, остальные, выжили. Хотя в ее смерти как будто бы меня обвинить нельзя, все же я вины с себя не снимаю.
Анфисы Громовой тогда еще не было с нами. Она вернулась осенью сорок третьего года.
С той мучительной ясностью зрения чужими глазами, изнутри людей, которая, может быть, меня обманывает, я вижу, как она вернулась.

 

А вообще в квартире было неспокойно, все время на грани кризиса. Кто-то с кем-то всегда ссорился, враждовал: то Капа с Панькой Зыковой, то Панька с Анфисой, то Ада Ефимовна с Капой, да и со мной бывали столкновения, хотя я искренне хотела мира. Нет специально плохих слов — все зависит от тона, от контекста. Когда я говорила Капе: "И не стыдно вам, Капитолина Васильевна?" — я уверена, это ее оскорбляло больше, чем Панькин мат.
В квартирных битвах образовывались группировки, коалиции, заключались союзы. Коалиции менялись, как узоры в калейдоскопе, чаще всего по неизвестным причинам. Иной раз все ополчались против одного. А бывали мрачные периоды войны всех против всех. Периоды мира всех со всеми тоже бывали, но редко, только по случаю особых событий. Коммунальные страсти часто называют мещанскими. Ерунда! Какие же они мещанские? Пусть порожденные малыми причинами, но сами страсти — высокие, благородные, можно даже сказать аристократические. Каждый борется не за себя, а за высшую справедливость. В борьбе за справедливость он готов пожертвовать собой, пострадать, лишь бы покарать зло. Кто виноват, что каждый понимает справедливость по-своему?
Вот и в нашей квартире все были за справедливость, но каждый понимал ее по-своему. И каждый по-своему был прав. Одно из самых тяжелых убеждений, вынесенных мною из жизни: каждый человек внутри себя прав. Даже квартирное пугало Панька Зыкова. Тяжелый человек, спору нет, а ведь по-своему она права.

 

И. Грекова. "Вдовий пароход". 

« Последнее редактирование: 24 Jun 2020, 23:23 от Кадет Биглер »
__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

12 Июля 2020, 18:33

История одной картины
Очень известная картина “Утро” (даже в советских учебниках она была) кисти советской художницы Татьяны Яблонской была написана в 1954 году. За окном прекрасное солнечное утро, девочка-подросток бодро делает зарядку, она счастлива, у нее впереди долгий прекрасный день и вся жизнь.

Яблонская изобразила на картине свою старшую дочь, Лену, когда ей было 13 лет. Писала в своей киевской квартире, вернее, в коммуналке.
История этой картины, а точнее, девочки, изображенной на ней, достойна экранизации, из нее получилась бы прекрасная мелодрама. Однажды репродукцию «Утра» напечатал журнал «Огонек». Она была очень популярна, по всей стране ее вырезали из журнала и вешали на стены (это была весьма распространенная практика в те годы - украшать квартиры вырезками из журналов). Имелась такая репродукция и в квартире у казахского мальчика Арсена, тот буквально влюбился в русую девчонку с косой. А когда вырос, Арсен Бейсембинов решил стать художником, благо способности имелись, и поехал в Москву. Там он поступил в Строгановское училище, там же завязался его роман с однокурсницей.

Однажды летом Арсен уговорил ее поехать к нему в гости, в Алма-Ату. Здесь однокурсница увидела на стене выцветшую от времени, маленькую репродукцию и призналась, что на картине изображена она. Да, она и есть та самая длинноногая девочка, в которую мальчик был влюблен с самого детства. Она пошла по стопам своей мамы, тоже поступила в Строгановское, хотя могла учиться в родном Киеве, но уехала в Москву, чтобы её не подозревали в поступлении по блату.

Вскоре Арсен женился на девочке с картины, Лена переехала к мужу в Алма-Ату, стала Бейсембиновой. Она работала мультипликатором, иллюстрировала книги, делала эскизы гобеленов. Сын художников, Зангар, продолжил династию и тоже стал художником. Вот такая история.

Сегодня эту картину можно увидеть в собрании Третьяковской галереи.
(использовались материалы группы "Живопись, графика, художественное фото").

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

29 Июля 2020, 16:57

В 1958 году моя семья вернулась из Германии в Россию. Мы поселились на Загородном проспекте в доме под номером 64, один из углов которого выходил на Подольскую улицу. В этом доме родился мой любимый композитор Дмитрий Шостакович, а я прожил в нем долгие шестнадцать лет, вплоть до моего ареста и изгнания из СССР. Жили мы на шестом этаже в густо заселенной коммуналке. Квартира была беспокойная. Народец, обитавший в ней, был довольно шумным, крикливым и драчливым. Шофера-дальнобойщики, моряк дальнего плаванья, трамвайная кондукторша и деревенские тетки, заселившиеся в эту квартиру во время блокады. Их оттеняла своим утонченным высушенным ликом и такой же иссушенной фигурой графиня Максимова, которой когда-то принадлежал не то этот, не то соседний дом.

А нынче она обитала в углу за ширмочкой, в небольшой комнате со своей племянницей, преподающей историю керамики в художественно-прикладном училище имени Мухиной.

Родители мои в беспокойной, скандальной шумливости от соседей особо не отличались. Мой отец, бывший кавалерист, гвардейский полковник, уволенный в запас за приверженность опальному маршалу Жукову, с которым он прошел боевой путь Гражданской и Великой Отечественной войн, оставшись не у дел, беспробудно пил и устраивал пьяные дебоши, бесконечно выясняя отношения с моей матерью, которая в свое время воевала в кавалеристской дивизии отца, имела своенравный характер и ни в чем своему супругу не уступала. От этого пьяного угара, табачной вони и шума перебранок мы с младшей сестренкой Танюшей сбегали на улицу, где и бродили без дела до наступления темноты, в надежде, что «бузотеры» наконец-то выяснят свои отношения и хоть как-то угомонятся.

 

Город того периода моей жизни – до поступления в Среднюю художественную школу при Институте им. Репина – остался в моей памяти почти всегда осенним, печальным, холодным и туманно серым. Выбравшись из нашей «вороньей слободки» на Загородный проспект, мы с Таней размышляли, по какому маршруту мы сегодня намерены слоняться, пока окончательно не продрогнем и будем искать убежища, где можно отогреться.

Парадные двери в те времена не закрывались, и, заходя в любой подъезд, всегда можно было натолкнуться на работяг, торопливо пьющих «из горла» московскую водку, «соображенную на троих», или отогревающихся детей, сбежавших с уроков. Да мало ли на что и на кого можно было наткнуться в полутемных парадных ленинградских домов, провонявших кошачьей мочой и кухонными «ароматами».

 

Михаил Шемякин. Унылые места – очей очарованье.

https://librebook.me/v_pitere_jit__ot_dvorcovoi_do_sadovoi__ot_gangutskoi_do_shpalernoi__lichnye_istorii/vol8/1

 

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

29 Июля 2020, 17:53

Однако далеконько меня унесло от дома, желто-белым полукружьем, изящной величавой дугой окружившего кусок набережной. В этом доме жил лучший друг моего позднего детства, то бишь отрочества. Мой первый… учитель. Как-то так получалось, что я выбирал в друзей людей умнее меня; тех, у кого я мог поучиться; тех, с кем я мог бы и помолчать, чтобы послушать. У Паши Литвинова было чему поучиться. Он фехтовал. Рисовал. Увлекался рок-музыкой. Сам играл на гитаре и на ударных.

Он жил с пожилыми мамой и отцом в коммуналке, в огромной круглой комнате. Паша уверял, что в этой комнате бывал Пушкин. Не знаю, правда или нет, но он так говорил и я ему верил, потому что я верю друзьям. На стене в комнате висела фотография мамы в офицерском мундире с орденом. Папу Пашиного я помню плохо, а маму – хорошо. Она была худенькая, скромная, с красивым лицом интеллигентной пожилой женщины. На фотографии была красавица. Лихая красавица. Эмилия Платтер.

Почему Эмилия Платтер, героиня польского восстания 1830 года? Потому что Пашина мама была дочкой польского шляхтича и русского коммуниста, арестованного на глазах дочери в 1938 году. Дочь пошла на фронт. Воевала. Дослужилась до капитана. Умерла она, когда Паша был в 10-м классе. Умерла дома. На глазах у сына и мужа. Приехала «Скорая»… Всё такое, всё такое… Когда стало ясно, что надежды нет, она попросила мужа, чтобы достал из ее письменного стола… фотографию Сталина. Он достал. Она взяла ее в руки и с ней умерла. Сказала Паше: «Ты не понимаешь…», хотя он ей ничего не сказал. Ничего.

Потом, через неделю, что ли, Паша мне всё это рассказал. И добавил: «Я не понимаю. Я в самом деле не понимаю. Мама мне рассказывала, как арестовывали деда. Энкавэдэшник снял со стены герб его рода и шарахнул об стенку. И герб раскололся. Я не понимаю…» Трудно понять, конечно… Но в принципе можно. В принципе. Неплохо объяснил этот феномен Гефтер. Сталин умело создавал такие безвыходные ситуации, выходом из которых был… он. Жесточайшая коллективизация, безжалостное раскулачивание – и бац! Статья «Головокружение от успехов», а перегибщиков – по бошкам. Перегибщики чешут потылицы: «Так мы же выполняли директиву…» Они-то выполняли, а он – спаситель…

 

Никита Елисеев
Разорванный портрет

(Из сборника "В Питере жить: от Дворцовой до Садовой, от Гангутской до Шпалерной. Личные истории"). 

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

4 Августа 2020, 17:39

Чтение на «Бумаге»: кем были соседи Довлатова в доме на Рубинштейна и как они критиковали писателя.

 

В преддверии сентябрьского фестиваля «День Д», посвященного дню рождения Сергея Довлатова, «Бумага» продолжает публиковать отрывки исторического путеводителя Софьи Лурье и Льва Лурье «Ленинград Довлатова».Чем примечателен Дом петербургской купеческой управы на улице Рубинштейна, 23, в котором прошла большая часть ленинградской жизни Довлатова, и по какому маршруту он часто гулял с фокстерьером Глашей, как мать писателя избежала уплотнения и как в жизни юного Сергея появилась няня Эльза Карловна — в следующем фрагменте книги.Жили мы в отвратительной коммуналке. Длинный пасмурный коридор метафизически заканчивался уборной. Обои возле телефона были испещрены рисунками — удручающая хроника коммунального подсознания. <...> Наша квартира вряд ли была типичной. Населяла ее главным образом интеллигенция. Драк не было. В суп друг другу не плевали. (Хотя ручаться трудно). Это не означает, что здесь царили вечный мир и благоденствие. Тайная война не утихала. Кастрюля, полная взаимного раздражения, стояла на медленном огне и тихо булькала…

 

С. Довлатов «Наши»

 

Большая часть ленинградской жизни Сергея Довлатова прошла в доме № 23 по улице Рубинштейна, построенном в 1911 году гражданским инженером Александром Барышниковым. Барышников был известным в городе зодчим, состоял членом Государственной Думы и даже был назначен министром Временного правительства после Февральской революции. Исходя из стандартов Серебряного века, дом — шикарный. Центр города, налет северного модерна, три двора, один из которых распахнут на улицу Рубинштейна, чугунное литье, фонарики над входом, декоративные колонны в парадных, кафельные печи. В доме изначально были устроены лифты, имелось паровое отопление, гаражи. До революции квартиру здесь имел богатейший купец-лесопромышленник Антип Ефремов, чей сын Иван Ефремов стал известным на весь Советский Союз писателем-фантастом и видным палеонтологом. В 1920-х в доме на Троицкой поселилось семейство Райкиных, Аркадий Райкин ходил в ту же школу № 206, которую впоследствии окончил Сергей Довлатов. С середины 1920-х жилплощадь в доме предоставлялась артистам Ленинградского театра драмы им. А. С. Пушкина — соседом Довлатовых был народный артист СССР Константин Адашевский.

 

Мать Сергея Довлатова, Нора Сергеевна, 28-летняя артистка драматического театра, получила в этой коммуналке две комнаты окнами в темный проходной двор в декабре 1936 года. Отсюда она уехала в эвакуацию, а в июле 1944 года вернулась на улицу Рубинштейна со своей большой семьей: в двух комнатах разместились ее трехлетний сын Сергей, муж Донат Исаакович Мечик, его мама, Раиса Рафаиловна, и родная сестра Норы, Анель Сергеевна. Постепенно, однако, комнаты пустели: бабушка Раиса умерла через месяц после возвращения, Донат спустя несколько лет ушел из семьи, Анеля (так ее звали близкие) вышла замуж и завела собственное хозяйство. По-видимому, когда сын и мама стали жить вдвоем, была приглашена немецкая няня Эльза Карловна, которая присматривала за Сережей, пока мама была на работе. К Довлатовым она попала по рекомендации подруги Норы Сергеевны, актрисы Нины Черкасовой. Русская немка очень боялась, что работодатели на нее донесут, поэтому часто кочевала из семьи в семью. В прозе Довлатова няня, переименованная в Луизу Генриховну, — трагикомический персонаж: «Она всё делала невнимательно, потому что боялась ареста. Однажды Луиза Генриховна надевала мне короткие штаны. И засунула мои ноги в одну штанину. В результате я проходил таким образом целый день».Кроме Довлатовых в квартире постоянно жило 6–7 семей, по преимуществу — интеллигентных пролетариев. Среди них, например, были инженер-картограф Мария Цатинова, актриса Ленгосэстрады Алла Журавлева и ее муж, музыкант Радиокомитета Аркадий Журавлев, бухгалтер Ленинградского военного округа Зоя Свистунова. Большинство соседей Довлатова превратились в персонажей его прозы. Квартуполномоченный подполковник Константин Тихомиров так и вовсе — герой первого плана.И вот однажды я беседовал по коммунальному телефону. Беседа эта страшно раздражала Тихомирова чрезмерным умственным изобилием. Раз десять Тихомиров проследовал узкой коммунальной трассой. Трижды ходил в уборную. Заваривал чай. До полярного сияния начистил лишенные индивидуальности ботинки. Даже зачем-то возил свой мопед на кухню и обратно. А я всё говорил. Я говорил, что Лев Толстой по сути дела — обыватель. Что Достоевский сродни постимпрессионизму. Что апперцепция у Бальзака — неорганична. Что Люда Федосеенко сделала аборт. Что американской прозе не хватает космополитического фермента… И Тихомиров не выдержал. Умышленно задев меня пологим животом, он рявкнул:— Писатель! Смотрите-ка — писатель! Да это же писатель!.. Расстреливать надо таких писателей!..

 

С. Довлатов «Ремесло».

« Последнее редактирование: 14 Apr 2022, 19:57 от Mary »
__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

12 Августа 2020, 21:34

«Я живу в доме купца Полежаева» (Петербург)

Жильцы и работники самого кинематографичного дома Петербурга — о жизни без капремонта, коммуналках, мансардах и новом арт-пространстве.

https://www.the-village.ru/village/city/where/280478-polezhaev-house

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

27 Августа 2020, 22:21

Коммунальная элегия и как сказка стала былью!

За мою жизнь мне привелось пожить во многих коммунальных квартирах. Все они были связаны с Васильевским островом, но квартира в доме №22 по 9-й линии оказалась особенной, можно сказать, образцовой. Дом, в котором мы поселились в начале 70-х годов, имел историю доходного. Построил его архитектор Павел Юльевич Сюзор в 1876 - 1877 годах, для некоего С. П. Петрова, почётного гражданина Петербурга, так что и сегодня квартиранты этого дома - "петровичи" вдвойне.

Дом уже издалека привлекал к себе внимание необычным балконом на чугунных колоннах, он сохранился, как и богато украшенный фасад.
Квартира на третьем этаже имела 7 комнат, в ней проживали 15 человек, из них четверо малышей. Условия...привычные для всех коммунальных ленинградских квартир: общая кухня, где готовили еду на двух газовых плитах, стирали, купали детей и умывались, так как ванные комнаты бывали тогда редкостью. Общий туалет был уставлен по периметру горшочками - детей и старушек, а стены завешаны корытами, ванночками и тазиками.

Но...многое удивляло уже в прихожей - это идеально чистый пол с обязательно влажным ковриком у порога, в кухне кто-то продуманно уместил ровно семь столов. Над каждым столом на открытых полках стояли кастрюли, вычищенные до зеркальной чистоты, позже я узнала о соревнованиях за самую сверкающую кастрюлю и участвовала в них, но мне было далеко до моих соседок - старожилов. Они научили меня готовить - эти женщины умели из самых простых, недорогих продуктов сделать вкусный обед. Одна из них учила: - Я беру полкило говядины на первое и на второе. И показывала ароматный бульон и несколько котлет.

В конце лета у нас начинался период засолки и консервации, мне объявляли, например, где появились нежинские огурчики, и если у меня не было в кармане пяти рублей, давали в долг, и я должна была бегом бежать на рынок. Совместные заготовки мы хранили в стенном шкафу в коридоре. Коридор тоже использовали разумно, антресолей было семь, и, по причине высоких потолков, они были незаметны и в то же время вместительны.

Но одно местечко тайно принадлежало соседу - старая печная заслонка с чугунной дверцей. Находилась она напротив двери в мою комнату, и однажды из любопытства я её открыла и ахнула - за дверцей красовались четвертная бутылка водки "Московская", чекушка, а рядом с ней хрустальная рюмка...Выпить любил ещё один сосед - шофёр, бывало, входил в квартиру и падал - так и лежал в прихожей, не выпуская из рук сетку с продуктами. Но оба пьющих никогда не скандалили и были предельно вежливы. Вежливости учили детей, здороваться и желать доброй ночи малыши начинали на руках у родителей. По заведённой когда - то давно традиции наше вынужденное коммунальное существование подчинялось трём общепринятым правилам. Чистота, порядок и уважение друг к другу. Самые ленинградские, петербургские черты.

В 1986 году подошла моя очередь на улучшение жилищных условий, после больше, чем двенадцати лет ожидания нам с сыном предлагали только комнату в коммунальной квартире. Моя беготня по кабинетам начальников приводила в отчаяние. Тогда знакомый журналист дал совет: напиши прямо Романову... Я и написала, чтобы не передумать - от руки, обливая слезами своё письмо - Так, мол, и так, дорогой Григорий Васильевич...

Ответа я не ждала, но однажды в один из семи звонков у дверей нашей квартиры позвонил довольно странный человек. Он как будто с неба свалился, будучи уже чиновником...видимо, никогда не бывал в коммунальных квартирах. Осмотрел прихожую, как говорится, с каким-то испугом, очевидно, считал, сколько пальто и шляп висит на семи вешалках. В комнате присаживаться не стал: - А мы думали, вы пожилая учительница...Вам хотят помочь - вот повестка в исполком...Вежливо, почти сочувственно...

Не помню, как я добралась до дома №55 на Большом проспекте, помню, как вошла в помещение, похожее на дворцовый или актовый зал, и, как мой гость, стала оглядываться, но никого не увидела.. И вдруг голос из пустоты: - Здравствуйте, Елена Сергеевна! Письменный стол с чиновником оказался в дальнем углу огромного зала. Трудно передать, что я почувствовала, но в тот момент я ощутила в себе и Акакия Акакиевича Башмачкина, и одну из сирот приюта, когда - то обитавших в этом здании, и одного из безъязыких героев Андрея Платонова... Впрочем, говорить не понадобилось, мне предложили однокомнатную квартиру.

Вот так иногда в советской стране сказки становились былью.

Елена Межевич https://vk.com/id409931536?w=wall409931536_649/all

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

29 Августа 2020, 19:24

Родители поженились после войны. Я родилась в 1920-м. В том же году они переехали в Петроград и поселились в довольно занятном доме.
   На Петроградской стороне эмир бухарский с помощью комиссионеров построил в начале века несколько доходных домов. Квартиры были дорогие. Снимала их публика состоятельная: крупные инженеры, врачи, чиновники. В 1918–1920 годах многие из них бежали за границу. Бежали, видимо, поспешно, успев захватить лишь драгоценности, одежду. Мебель, посуда, утварь остались. Старой закалки дворники запирали эти квартиры. Держали все в целости и сохранности на случай, если хозяева вернутся.
 
   Создавая в те годы кооперативные товарищества, советская власть дома обобществила. Став членом кооператива, мой отец занял квартиру в одном из «эмирских» домов на набережной реки Карповки, 30.
   Украшенный колоннами дом имел башню; лепные орлы, химеры и возлежащие на постаментах у подъезда львы должны были, по всей видимости, охранять его от злых сил.
   Квартира была с балконами. Казалось, они покоились на сильных, мускулистых руках трех атлантов, которые, наклонив головы, глядели на прохожих пустыми известковыми очами, но при артиллерийских обстрелах города в 1942 году атланты рухнули, балконы же уцелели.
   Транспорта в этом уголке города не было никакого. Глядя в окно, за час можно было насчитать пять, от силы девять прохожих. Вода в речке Карповке стояла мутная и сонная. Вдоль берегов тянулись покосившиеся деревянные перила. Береговые откосы, поросшие лопухами громадных размеров, одуванчиками, белой и красной кашкой, были замусорены битыми стеклами и кирпичом. Правда, спустившись по берегу вниз, сачком можно было ловить замечательной красоты стрекоз и бабочек.
   Напротив дома, на другом берегу Карповки, возле монастыря, обращаясь к замурованным там мощам Иоанна Кронштадтского, стоя на коленях, молились приходившие туда верующие, куда-то спешили монашки...

 

В нашей квартире царил мрачноватый порядок. Квартира была огромной — из шести комнат. Круглый зал с нишами, столовая, папин кабинет, гостиная, детская… При кухне еще комната — седьмая, для прислуги. Меня, вероятно, нередко оставляли дома одну, потому что помню, как в загустевшей тишине я бродила по всем комнатам.
   Папин кабинет был самым таинственным. С резных дубовых спинок и подлокотников кресел, с ящиков письменного стола свисали морды деревянных львов, их пасти были раскрыты. Я с опаской совала туда свой палец. Нет, не кусались.
   Стены полупустого зала украшали два расфранченных бронзой зеркала в стиле рококо. В буфете, занимавшем половину стены большой холодной столовой, стояли стопками тарелки с вензелями и коронами, многоцветные хрустальные бокалы разной величины. Когда мама проводила кончиками пальцев по их стенкам, хрусталь этот пел сладкозвучными голосами. Но самой увлекательной вещью был в столовой серебряный звоночек. Он висел над столом чуть ниже бисерной бахромы белого стеклянного абажура. Этим звоночком оповещали прислугу во время обеда: можно подать второе, третье… Звоночек не был лишним, потому что прислуга у нас тоже была.
   Кому принадлежала квартира раньше? Кто жил в ней до нас? Мои родители этого не знали…. Что было в квартире наше, что нет, осталось неизвестным мне…
   В просторных апартаментах в начале двадцатых мы жили здесь вчетвером: мама, папа, наша домработница и я.
   У красивой и женственной мамы был мягкий характер. Она не работала. На ее попечении находились весь дом и я.
   Отец — натура сильная и страстная — был поглощен идеей переустройства мира. С фанатической отдачей он трудился всюду, куда его назначали. По свидетельству старых знакомых, в те годы отец заведовал в Петрограде золотым фондом. С работы приходил поздно, дома бывал мало.

 

Из разговоров взрослых я усвоила, что бедных людей скоро совсем не будет, все будут жить одинаково хорошо; дома будут строиться по-новому: привезут много земли, на крышах домов посадят цветы и деревья, соорудят бассейны. Хозяйкам не нужно будет готовить обеды — за них это сделают фабрики-кухни. Но самым замечательным из всего должны будут стать детские сады…. В кадках — пышные растения, везде зелень и еще аквариумы, в которых будут плавать диковинные рыбки…. Дети сыты и одеты. Родители за них спокойны, свободны и потому после работы каждый вечер ходят в кино. Кино, разумеется, бесплатное.
   Наша квартира одно время превратилась просто-таки в «показательную».
   — Приехали немецкие коммунисты. Завтра придут к нам, — говорил маме отец. Или:
   — Приехала болгарская делегация. Будут у нас… В воскресенье надо принять испанских товарищей…
   И они приходили с переводчиком. Хорошо одетые, степенные люди осматривали квартиру, обедали, задавали вопросы.
   Для первых лет советской власти наша жизнь так, вероятно, и выглядела: сообразной, более чем представительной. 

 

Петкевич Т.В. "Жизнь - сапожок непарный". 

 

 

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

29 Августа 2020, 21:31

Менялось многое и в городе. Примерно с 1926–1927 годов полупустой Петроград интенсивно превращался в перенаселенный Ленинград. Люди стекались сюда из деревень, из других более мелких городов. Началось так называемое «уплотнение». В нашу шестикомнатную квартиру одна за другой направлялись семьи с ордерами на площадь. И вскоре за нами остались только две комнат.
 
   Каждый из новых жильцов устанавливал на кухне свой стол. Став центром, кухня превратилась в говорливое и шумное место, загудели тугим огнем примусы, зачадили керосинки. Сначала казалось, что это временные, ненадолго зашедшие сюда люди, но вскоре и я поняла, что они поселились здесь навсегда. Как и все остальные, наша квартира стала коммунальной.
   Иногда здесь бранились. Бывало, над кем-то подтрунивали. Коммунистка Комманова, как называли жиличку, поселившуюся в самой большой комнате, выкинула как-то в помойное ведро фильдеперсовые чулки. Наша домработница, посчитав, что они годны для носки, вытянула их оттуда и взяла себе.
   — Ты только подумай, — смеялась мама, пересказывая эту историю отцу. — Она выхватила у Фени чулки и стала кричать: «То, что я выбросила, не может никому принадлежать!»
   Курьезов в «коммуналке» хватало.

 

Там же.

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

5 Октября 2020, 18:59

Я был далек от всего этого. После занятий я уходил бродить по городу. Домой меня не очень тянуло: там стрекотала тетушкина швейная машина да ругались соседки на коммунальной кухне. Бродя по Питеру, я трогал камни. Мне нравилось класть руки на прохладный гранит. От камней шел покой, которого не было в людях. Я прикасался к рубленым цоколям домов, гладил гладкие колонны Исаакия, трогал гривы гранитных львов, полированные пальцы ног атлантов, груди мраморных нимф и крылья мраморных ангелов. Каменные изваяния успокаивали меня.

Придя домой, я съедал скудный обед, оставленный тетушкой, и погружался в чтение книг, взятых мною в университетской библиотеке. В основном это были книги по астрономии и истории Вселенной. Меня волновали планеты и бесконечность звездного мира, окружающего Землю. Иногда я брал книги по минералогии, но не читал, а подолгу разглядывал цветные изображения камней. Я мог это делать часами, лежа на своем ковре. Книг по математике и физике я не читал вообще, довольствуясь только тем, что слышал на лекциях. Художественная литература меня также не интересовала: мир людей, их страсти и устремления – все это казалось мелким, суетливым и недолговечным. На это нельзя было опереться как на камень. Мир Наташи Ростовой и Андрея Болконского по сути ничем не отличался от мира моих соседей, каждый вечер бранящихся на кухне из-за примусов или помойного ведра. Мир планет и камней был богаче и интересней. Он был вечен. Из астрономического атласа я вырвал лист с изображением Сатурна и повесил на стену. Когда тетушка садилась шить, голова ее оказывалась на одном уровне с Сатурном. Но разве можно было сравнить с Сатурном голову тети Флоры, бормочущую что-то про большевиков, про обновленцев и про цены на драп и крепдешин?

 

В.Г. Сорокин. "Ледяная трилогия".

 

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.

Кадет Биглер

Аватар

Откуда: Тирасполь

На сайте с: 12 Aug 2016

Сообщений: 1081

21 Октября 2020, 21:38

Курс № 15. Антропология коммуналки.

https://arzamas.academy/courses/6

__________________
Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Выбор страницы1 ··· 89101112 ··· 16
Навигация по форуму
Переход на форум:
Сейчас на форуме
Сообщения
Всего тем: 1386
Всего сообщений: 57610
Посетители
Гостей: 0
Всего сегодня: 8372