Был театр, а в нем шесть артистов, и режиссер Виктор Крамер. И осталась память о счастливом времени хождения в их искусство, музыку, в любовь к своему делу. Душой коллектива был ныне заслуженный артист РФ Сергей Бызгу. Ему недавно исполнилось 45 лет. Теперь артисты из той шестерки почти не встречаются на одной площадке, и нет уже театра «Фарсы, но невозможно забыть страсть, объединявшую Великолепную семерку».
Шесть персонажей в ожидании сцены
Все реже показывает театр «Фарсы» свои шедевральные спектакли - «Фантазии, или Шесть персонажей в ожидании ветра» и «Вохляки из Голоплеков». Зрителю не задержать процесс смены репертуара, ухода артистов. Память его хранит подчас неразделенное критикой впечатление от первых минут действия, от музыки или диалога. В «Вохляках» второе действие начинается одним из вариантов перовских «Охотников на привале», здесь разворачивается пиршество еды и сочного рассказа кучера Ефрема о сновидениях и их зловещем смысле. Образы протягивают к слушающим руки. Из-за спины. Они касаются одежды, влекут в омут неосвещенного пространства… Барин и приказчик (артисты Игорь Копылов и Константин Воробьев) в этой сцене - полноправные участники монолога: процесс еды чувственен, подчинен каждой фразе рассказчика. При всем великолепии актерских находок Сергея Бызгу в роли Ефрема, тут играет ансамбль. Они проголодались. Сколько раз мы замечали фальшь в поведении актера, медленно жующего корку хлеба в блокадных или фронтовых кадрах кино-классики. Глядя на «вохляков», невольно задаешь себе вопрос – когда они в последний раз ели? У режиссера Виктора Крамера еда становится тем выразительным средством, через которое на сцене появляется чувство сопричастности, и память находит в собственной жизни моменты забытых простых истин. Уже потом вспоминаешь, как в пионерском лагере после отбоя рождался конкурс жуткого рассказа. Вымышленного или реального, но непременно осязаемого. Как делились мы на сказителей и слушателей – доверчивых и ироничных. Незаменим Сергей Бызгу и в спектакле «Фантазии».
Так построен театр «Фарсы», что попытка замены любого из шести актеров этой труппы, рождает заплату на прочной режиссерской ткани.
В надежде на возобновление в репертуаре этих спектаклей, хочется вспомнить о первой попытке пересказать - о чем спектакль, как он скроен, понять причину притяжения к обычно холодной и бездонной сцене «Балтийского дома».
У персонажей «Фантазий» нет имен, как нет и слов. Он решен в жанре «драматической клоунады». Поэтому из давно сложившейся у критики ассоциации актерской манеры Сергея Бызгу с Чарли Чаплином, назову его по сути самого персонажа – Маленьким.
Маленький, он вырос среди мусора. Наводит чистоту – моет окна. Ниточка из рукава забавляет его, озадачивая назойливым постоянством своего появления. Накануне он мастерил и пытался запустить бумажного змея, собранного из того же мусора. И все уже будто получилось – шестеро человек, поймав влажными пальцами ветерок, соотнесли свой бег с нужным направлением, суета нетерпения подчинилась согласию движений, и уже казалось, что и сами они поднимутся вместе со змеем в небо. Из привычного – в мечту. Из горизонтального – ввысь. Неосторожное движение… и слаженный ритм оборачивается кучей мала, и глаза Маленького глядят на Оступившегося Первым. А тот, вины не понимая, вину свою из глаз Маленького беря, протягивает кусочек ткани, ветром не поднятый, не воспаривший – всего лишь «кусочек» для него и трагедию - для Маленького.
Обретя этот опыт, Маленький стоит теперь у окна. Пыльного, в известке, по которому можно чертить как по прибрежному песку, когда нет свидетелей и лишь мечта движет рукой. После раздумий его захватывает идея образа Той, которая никогда не явится вне мечтаний. Непослушным движением рисует он овал женского лица. И рукав с ниточкой застывает, ноги вянут – очертанию придуманному отвечает тепло линии по ту сторону. Лицо Маленького застывает знаком изумленных глаз Чаплина. Он держит зал, переместившийся к тому окну. Проходит время, пока он решается на следующее движение пальцем по пыли. Музыкальная композиция Вангелиса «Антарктида», мировой, но незаезженный хит, сопровождает нерешительность героя. Неужели музыка греческого маэстро существовала вне этой истории?
Подойдя спиной, боковым зрением видя стеклянную «дверь-окно», Маленький очерчивает мечтание. Реальность тепла отвечает на каждый его порыв. И в тот момент, когда фигура во всей наготе начинает глядеть через разделяющую зыбь стекла, ее уносят, беря как манекен…
Сюжет вторит запуску змея… И Маленький почувствует всю тяжесть воды в ведре, и помертвевшим взглядом скользнет по появившейся на рукаве ниточке, и смоет он остывший рисунок… Всего два сюжета из доброй дюжины. И каждый можно пересказать, зацепив в памяти то первое впечатление, где кроме слова давно хранится музыка и пластика спектакля. Но об этом – только в театре, только на спектаклях, которым хотелось бы пожелать долгих лет жизни. Как и долгого союза Сергея Бызгу с театром Виктора Крамера, со всеми театрами, где он работал и работает.
Валерий Дмитрян Pro-сцениум № 15 (33), октябрь 2007 года
