Криминальная антропология дала нам немало сведений о психологии преступного человека, но все же попытки объяснить нам психологию злодеев, не совершивших уголовного преступления, оказались совершенно неудачными.
Не задаваясь целью обрисовать психологию злодея вообще и объяснить его происхождение, хочу сделать первую попытку в изучении этой человеческой разновидности на примере графа Алексея Андреевича Аракчеева.
"История болезни" Аракчеева для психолога особенно завлекательна потому, что он вследствие отчасти случайных обстоятельств, отчасти особенностей исторической эпохи достиг исключительно высокого служебного положения и потому мог проявить вполне все свои душевные силы.
Крупная историческая роль, выпавшая на долю Аракчеева, свидетельствует, как велико значение аракчеевых, какого внимательного изучения заслуживает этот тип. Понимание хотя бы одной разновидности человека-злодея подвинет нас в изучении вредных для общежития типов.
Биограф Аракчеева в Энциклопедическом словаре Брокгауза - Ефрона говорит, что в корпусе "быстрые успехи в науках, и особенно в математике, доставили ему вскоре звание офицера". Но историк Ратч основательно сомневается в знаниях Аракчеева и приводит доказательства его полного невежества.
Приверженцы его могли говорить, что он "отличался в военно-математических науках", потому что, занимая высокое положение, Аракчеев мог скрывать свою ограниченность, но безграмот ность, однако, скрыть не мог.
В течение всей своей жизни он не прочел ни одной дельной книги. Как человек умный и тщеславный, он, конечно, знал, что его безграмотность все же ставится ему в упрек, но не мог хотя сколько-нибудь уменьшить число ошибок в письмах.
Его невежество "в военно-математических" науках тоже ясно сказалось в полном непонимании службы офицеров генерального штаба, он никогда не научился понимать даже съемку местности. Все свое внимание граф сосредоточил на табелях, ведомостях, отчетностях, в чем очень рано проявились основные свойства его характера - исполнительность, неутомимость и жестокость. Когда он был в старших классах корпуса, ему поручили наблюдение над товарищами, что он исполнял с нестерпимым зверством. Наставники оставались довольны таким деятельным исполнителем, чем, по всей вероятности, и объясняются "отличные успехи" Аракчеева. Известно, как кадеты неохотно наблюдают за товарищами, в корпусах очень силен дух товарищества, поэтому для начальства Аракчеев был просто клад.
Мертваго, хорошо знавший графа, говорит про него, "что имеет он ум нравиться тому, кому служит". Действительно, Аракчеев сумел втереться в доверие графу Салтыкову настолько, что, по его просьбе, Мелессино сделал 22-летнего грубого, невежественного молодого человека своим адъютантом. Мелессино держал Аракчеева в черном теле, но молодой офицер, так блистательно начавший свою карьеру, предусмотрительно подготовлял себе блестящую будущность. Так как охотников служить в Гатчине было мало, то Аракчеев легко добился того, чего желал, и в 1792 г. получил туда назначение. Здесь он оказался на своем месте и скоро заслужил полное благоволение. Неутомимость сделала его любимцем наследника. Аракчеев целыми днями учил солдат, проверял караулы, ночи проводил в кресле, одетый по форме, чтобы явиться немедленно по первому зову. За четыре года службы он приобрел такое доверие Павла Петровича, что в день восшествия на престол тот призвал великого князя Александра Павловича и после лестного отзыва об Аракчееве, сложив их руки, сказал: "Будьте друзьями и помогайте мне".
Павел I назначил Аракчеева комендантом Петербурга, ему отвели квартиру в Зимнем дворце. В декабре 1796 года Аракчееву пожаловали Грузинскую вотчину в 2000 душ, в следующем году - Александровскую звезду и баронское достоинство; а в 1799 он стал графом. Тем не менее за время царствования Павла I Аракчеев два раза подвергался опале: первый раз, 18 марта 1798 года его уволили без прошения в чистую отставку. Весьма вероятно, что государь был недоволен его жестокостью в Преображенском полку и квартирмейстерской части. Но 11 августа любимец императора вновь был "принят паки в службу с отданием старшинства и определением в свиту его величества".
Вследствие крайней ограниченности интересов внимание Аракчеева всецело сосредотачивается только на формальной, внешней стороне дела. Все бумаги он заготовлял вовремя, по установленной форме; все ведомости, таблицы и т. п. составлялись аккуратно, всякое упущение строго преследовалось. Его подчиненные работали как машина. Аракчеев создал школу администраторов, дотошно, до мельчайших подробностей осуществлявших приказания свыше, не рассуждая об их целесообразности. Лучший ученик Клейнмихель, усвоивший дух аракчеевщины, желая лично убедиться, правильно ли сделано священническое облачение, приказал директору департамента надеть его на себя, нашел упущения, на что сурово и указал виноватому.
От внимания, всецело сосредоточенного на внешности, на форме, естественно, ускользала сущность дела, да она и не интересовала Аракчеева, так как он даже не скрывал, "что мне до Отечества!". Когда ему поручили генеральный штаб, он по своему невежеству даже не догадывался, чем следует занять подчиненных, и засадил лучших офицеров нашей армии за притупляющую ум работу.
Те же качества проявились и при устроении военных поселений. Приказания отдавались вовремя; к бумагам, штатам, ведомостям никто не мог придраться. Но, оставляя даже в стороне, что военные поселения лишены были свободы более арестантов, самое хозяйство поселений ясно доказывает крайнюю узость ума Аракчеева. Представьте огромный дом с мезонином, в котором мерзнут люди и пища. Представьте, что корова содержится, как ружье, а корм в поле получается за 12 верст, что капитальные леса сожжены, а на строение покупаются новые из Порхова, с тягостнейшей доставкой. Притом от худого расчета или оттого, что корова в два оборота делает в день по 48 верст для пастбища, - определительно всякий год падало от 1000 до 2000 голов в полку. Читая одни приказы графа, чувствуешь уже невольный ужас.
Несомненно, что Аракчеев не сумел устроить военных поселений даже в хозяйственном отношении. В чисто утилитарном смысле они были невыгодны и не достигали цели. Я уже не говорю о тех совершенно бесцельных мучениях, которые переносили жертвы ограниченности графа и которых легко было бы избежать.
у людей с широким умом ассоциации очень богаты и разнообразны, поэтому они обладают многочисленными комбинациями представлений. Аракчеев обладал умом узким, и у него имелось немного ассоциаций. Эта особенность его непременно выражается в крайней аккуратности и педантизме. До сих пор ученые не обратили должного внимания на психологический анализ аккуратности и педантизма, не объяснили значение и состав этого явления.
Педант бессознательно избегает всего нового, стремится жить по установленному плану. Стойкость сочетаний проявляется во всех мелочах. Конечно, нетрудно соблюдать установленный порядок в одежде, в образе жизни, но почти невозможно избежать новых вопросов, нового освещения предмета. Поэтому педанты не любят ничего нового, особенно неясного. Их консерватизм чисто органический. По мере возможности они избегают всего требующего непривычных для них сочетаний представлений, теряются и делают грубые ошибки. Идти вперед - для них свыше их сил.
Только по недоразумению Аракчеева можно считать государственным деятелем. К этому он был и не подготовлен и совершенно не способен. Нужно отдать ему справедливость в том, что он и не претендовал на роль государственного мужа, а просто исполнял приказания: муштровал солдат, запарывал до смерти "взбунтовавшихся" военных поселян, "надзирал" над кабинетом министров. Аракчеев понял, что он не может работать сам в этом учреждении, и, пользуясь своим исключительным положением, заставлял за себя работать Львова, Марченко, Муравьева и Пукалова. Никакой системы, никакой программы у него, конечно, не имелось. Изучение деятельности Аракчеева показало, как вредны рабы, облеченные властью, как они вредят своему Отечеству, но, пока в рабах существует потребность, аракчеевых будет много.
Его религиозные чувствования очень слабо развиты, и религия не играла большой роли в его жизни. Со своей женой он разошелся без всяких колебаний и сомнений. Насколько Аракчеев не понимал религии и даже не уважал ее основных требований, можно судить по сделанной им надписи на могиле любовницы Минкиной: "Здесь похоронено тело мученицы Анастасии, убиенной дворовыми людьми села Грузина за беспредельную и христианскую любовь ее к графу".
Эстетические чувствования у Аракчеева тоже совершенно отсутствовали. Он не понимал и не любил красоты. Все произведенные им постройки отличаются полным безвкусием и едва ли не самые безобразные здания в России - по сути это настоящие казармы, граф совершенно не любил поэзии и ничего не понимал в живописи и музыке. Грубому вкусу сладострастного Аракчеева доступны только скабрезные картинки. Он устроил в парке павильон, стены которого украшали зеркала. С помощью секретных ключей они открывались, и Аракчеев любовался циничными сценами. Это же удовольствие он доставлял избранным посетителям поместья.
Под старость, тяготясь бездеятельностью, Аракчеев даже покровительствовал искусству, но его непонимание ясно выразилось в том, что он щедро платил лицам, напрочь лишенным таланта, например художнику Афанасьеву, поэту Олину и т. д. Располагая большими средствами и будучи крайне тщеславным, Аракчеев покупал дорогие вещи, но все они были так безвкусны, что при аукционе его имущества в Петербурге, по словам Шенига, продавались дешево.
Совершенно лишенный альтруизма, граф не сочувствовал страданиям людей. Слабость или недоразвитие его нравственных чувствований можно даже считать явлением патологическим. Особенно важно, что нравственная нечувствительность проявилась очень рано, а именно в отроческом возрасте, а может быть, и в детстве, чем и объясняется нелюбовь к нему его бабушки. Весьма возможно, что эти его качества - проявление вырождения. У одного брата было нравственное слабоумие, у другого - падучая болезнь и алкоголизм. Массон говорит, что Аракчеев уже в корпусе выделялся "возмутительной грубостью", а Бернгарди считал его жестоким до зверства.
Жестокость Аракчеева не оправдывалась даже высшими соображениями. Филипп II, Петр Великий совершили много жестоких казней, причинили много страданий, и Аракчеев сравнительно с ними может считаться кротким и благодушным чиновником, но его нельзя сравнивать с этими политическими деятелями. Они преследовали идеальные цели, боролись с врагами и расправлялись с теми, кто, по их убеждению, заслуживал наказания, мешал им достичь желаемого. Казни, пытки, наказания оправдывались высокой целью. Аракчеев никакой цели не преследовал, жестокость его была не только вполне излишня, но даже вредила ему самому.
Когда император Павел Петрович поручил Аракчееву исправление гвардии, тот нещадно колотил солдат тростью, вырывал у них усы. Вигель утверждает, что Аракчеев укусил одного гренадера за нос и вообще с нижними чинами обращался, "как бешеный бульдог".
Едва ли за все время существования у нас крепостного права были крепостные более несчастные, чем крестьяне села Грузина. Злоба Аракчеева по отношению к ним выражалась в систематической жестокости и неслыханном деспотизме. Правда, по жестокости Аракчеев не превосходил других злых помещиков уже потому, что это было невозможно; он даже уступал в жестокости известной Салтычихе и Измайлову. Но нужно принять в соображение, что Салтычиха безусловно душевнобольной человек; она страдала "психозом сомнения", так же, как и алкоголик Измайлов.
Жестокость Аракчеева ужасает именно тем, что она возведена в систему. Граф создал для своих крепостных уголовный кодекс и не допускал ни малейших отступлений. Лестница наказаний отличалась простотой: розги, всегда готовые и лежавшие в бочке, наполненной рассолом, палки, ужасная тюрьма, названная им Эдекул.
Нам неизвестно ни одного случая, доказывающего вспыльчивость Аракчеева: он всегда владел собою. Даже после убийства любовницы Минкиной, когда он, по-видимому, находился в сильнейшем аффекте, граф владел собою настолько, что не расправился с убийцами сам, а весьма ловко подстроил дело так, что его врагов подвергли мучительной казни "по закону". Аракчеев вышел сухим из воды, а новгородский губернатор, действовавший под влиянием графа, потерял место.
Хладнокровный злодей гораздо преступнее человека, совершающего безнравственные поступки лишь в состоянии аффекта.
Еще одна отличительная черта - трусость. В 1805 г. император взял с собою в поход Аракчеева, нужно думать, в качестве телохранителя. Но граф пришел от предложенной ему чести предводительствовать войсками в бою в неописуемое волнение и отклонил от себя столь лестное поручение. С тех пор государь отказался от мечты увенчать своего любимца военными лаврами и сделать из него героя.
Будучи трусом, Аракчеев не понимал и не ценил храбрости; для него величие души было вообще непонятно. А потому он даже не стыдился своей трусости.
Ницше с гениальной проницательностью указал на то, что властолюбие и храбрость нераздельны и неразлучны. Как ни различны идеалы, в борьбе за которые рисковали своею жизнью Сократ, Гус и Наполеон, но эти идеалы были им так дороги, что сама жизнь по сравнению с ними не имела для них большой ценности.
Аракчеев закончил свою государственную деятельность крайне позорно: трус и лжец и не мог окончить ее иначе.
Если бы Аракчеев не был таковым, он оставил бы службу с достоинством, как человек, не одобряющий новый режим, занял бы положение сановника, удалившегося от дел по собственному желанию; но "раб", пред которым трепетали почти все в течение многих лет, все же остался рабом, струсил и солгал.
К счастью человечества, аракчеевы составляют ничтожное меньшинство, но обидно то, что такое ничтожество, как Аракчеев, мог долго терроризировать всю Россию, что между его современниками не было энергичных и честных сановников, а потому он мог причинить так много зла.
* Реферат работы В. Ф. Чижа (т. 1), опубликованной впервые в 1906 г. в журнале "Вопросы философии и психологии". Подробнее см.: (Наука и жизнь, ПСИХОЛОГИЯ ЗЛОДЕЯ)
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Документальное повествование о жизни и деятельности человека, с именем которого связана целая эпоха в истории России, — графа Алексея Андреевича Аракчеева. На основе архивных документов, многие из которых впервые вводятся в научный оборот, в книге дан образ крупного сановника, игравшего важнейшую роль в механизме самодержавной власти в конце XVIII — первой четверти XIX века, раскрываются тайные пружины его возвышения, подлинный смысл явления, получившего название «аракчеевщина». Колоритная личность Аракчеева изображена на фоне событий того времени, во взаимоотношениях с императорами Павлом I, Александром I и Николаем I, видными сановниками — М. М. Сперанским, Ф. В. Ростопчиным, М. Б. Барклаем-де-Толли и др.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
В романе Н. Э. Гейнце дан интересный, во многом противоречивый образ государственного деятеля, генерала, временщика при Александре I, военного министра, фактически руководителя империи в 1815 1825 годах Алексея Андреевича Аракчеева.
Писатель показывает Аракчеева не просто временщиком, но умным, дальновидным, бескорыстным государственным деятелем и политиком, радеющим за судьбу России и ее государя.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
.. 25 февраля 1797 года император Павел издал указ о постройке на Дворцовой площади экзерциргауза, то есть манежа, там, где позднее возвели Штаб гвардейского корпуса. Для этого понадобилось снести три здания, в том числе старый Почтовый двор и дом Брюса с флигелями, выходившими на Мойку.
В июле того же года Аракчеев обратился к цесаревичу Александру Павловичу с таким слезливо-льстивым посланием: «Батюшка ваше императорское высочество! Осмелился принесть к вашему императорскому высочеству первую мою просьбу, касающуюся уж именно до меня. После сломанных домов, на котором месте теперь строится экзерциргауз в Миллионной, осталися от оных домов по Мойке назади... флигели, а именно от Брюсова дома; но как я квартиру имея во дворце не имею конюшни, сараев и для жительства своих людей места, то сделайте высочайшую милость, батюшка, ...доложите государю императору, чтоб оные флигели мне пожалованы были; они хотя теперь и переломаны, но я, употребивши на поправку их тысяч шесть, буду иметь у себя уже маленький собственный дом. Ваша милосердная душа, конечно, исходатайствует от государя императора оную милость, ибо кроме вашего императорского высочества я никого не имею».
... в результате «поправки тысяч в шесть» на месте «переломанных флигелей» вырос не один «маленький собственный дом», а целых три, стоявших но набережной в ряд и оцененных в «Табели полупроцентного сбора в доход городу» 1804 года в 30, 17 и 18 тысяч рублей!
Первый из них, который и дошел до наших дней, был выстроен по проекту покровительствуемого Аракчеевым архитектора Ф.И. Демерцова, надо полагать, бесплатно и едва ли не подчиненными Алексею Андреевичу солдатами. Однако уже в апреле 1800 года, после своей вынужденной отставки, Аракчеев продал его купцу А.К. Жукову, а вслед за тем и остальные два дома у него покупает сенатор B.C. Томара. При реконструкции в 1820-х Дворцовой площади они были сломаны. Больше граф Аракчеев домов в Петербурге не строил и не покупал: на его век хватило казенных...
Иванов А.А. 2008 Петербургские истории. Путешествие в прошлое Северной столицы, 299-301
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
"Запрещается им учиться петь песни и браниться матерными словами"
В 1825 году граф Аракчеев отправил на воспитание в Новгородское военно-сиротское отделение (заведение, где обучались и готовились к военной службе кантонисты - солдатские дети) нескольких крестьянских детей из своей вотчины. 8 октября 1825 г. он составил инструкцию по их воспитанию такого содержания:
"Приказание в Новгородское военно-сиротское отделение каким образом должно содержать присланных от меня крестьянских детей Грузинской моей вотчины:
1) Поместить их на жительство в особой комнате и определить к ним одного старого и самого лучшего унтер-офицера, который должен безотлучно жить с ними в той же комнате.
2) Противу посылаемого образцового платья одеть всех прочих, для чего от грузинского головы посылаются все потребные материалы при особой записке; если же чего не будет доставать, то требовать от грузинского головы.
3) Рубашки, портки, полотенцы и сапоги требовать от грузинского головы, а постель и постельное бельё дать казённое.
4) Провиант по расчёту сколько на них нужно будет и деньги за кушанье и причитающуюся часть прачкам требовать от грузинского головы, с коим и вести о всём здесь означенном переписку.
5) Из отделения никуда и никогда их не выпускать.
6) Обучать их грамоте, цифири и только четырём простым правилам арифметики и писать, а более ничему, и вместо прочего всего обучать их страху Божию и совершенному повиновению и сверх оного каждый из них должен знать одно какое-нибудь мастерство: портному, сапожному, столярному, малярному и стекольному, и слесарному.
7) Непременно всех обучать простому церковному пению, для чего ходить им каждое воскресенье и каждый большой церковный праздник ко всенощной и к обедне.
8) В случае болезни отсылать их в госпиталь наравне с прочими кантонистами.
9) Никуда, ни в какое место, ни в каких рапортах и письменных актах их не показывать.
10) Стараться, дабы они непременно знали церковную грамоту лучше гражданской.
11) Запрещается им учиться петь песни и браниться матерными словами.
12) Запрещается, дабы они никогда в бездельи не проводили времени, а всегда бы занимались учением или рукоделием, дабы сделать из них трудолюбивых людей".
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
(Из воспоминаний о Новгородских военных поселениях 1822 -- 1826)
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
В 1820 году поэт и будущий декабрист Кондратий Рылеев написал стихотворение "К временщику", имея в виду Аракчеева:
Надменный временщик, и подлый и коварный, Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный, Неистовый тиран родной страны своей, Взнесённый в важный сан пронырствами злодей! Ты на меня взирать с презрением дерзаешь И в грозном взоре мне свой ярый гнев являешь! Твоим вниманием не дорожу, подлец; Из уст твоих хула — достойных хвал венец! Смеюсь мне сделанным тобой уничиженьем! Могу ль унизиться твоим пренебреженьем, Коль сам с презрением я на тебя гляжу И горд, что чувств твоих в себе не нахожу?
...
Как ни притворствуешь и как ты ни хитришь, Но свойства злобные души не утаишь: Твои дела тебя изобличат народу; Познает он — что ты стеснил его свободу, Налогом тягостным довёл до нищеты, Селения лишил их прежней красоты. Тогда вострепещи, о временщик надменный! Народ тиранствами ужасен разъяренный! Но если злобный рок, злодея полюбя, От справедливой мзды и сохранит тебя, Всё трепещи, тиран! За зло и вероломство Тебе свой приговор произнесёт потомство!
Очень экспрессивные стихи. А фразу "Твоим вниманием не дорожу, подлец" можно использовать в повседневной жизни. Например, так можно отвечать на комментарии в соцсетях или общаться со знакомыми.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
« Последнее редактирование: 30 Jan 2024, 11:06 от Кадет Биглер »
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Едва окончился обряд торжественной присяги, как к Зимнему дворцу подлетела взмыленная курьерская тройка. В санях, дрожа и ёжась от холода, сидел какой-то неизвестный петербургской публике человек, без шубы и даже без плаща, в одном только полковничьем мундире гатчинской формы. Он был очень сухощав, сутуловат и жилист и как-то судорожно всё морщил свой подбородок. Толстая, несуразной формы голова, постоянно наклонённая на один бок, желчно-смуглый цвет лица и большие мясистые уши прежде всего кидались в глаза всем и каждому при первом взгляде на этого человека. При покойной императрице офицеры гатчинского отряда никогда не допускались в Зимний дворец, потому, не зная расположения комнат, новоприбывший гатчинец просто заблудился в неведомом ему лабиринте зал и коридоров… Он долго не мог отыскать императора и тщетно пытал про него у встречных придворных и камер-лакеев.
– Кто это? Что за человек такой? Откуда взялся таков? – неслись вослед ему и справа и слева бесчисленные вопросы, которыми перекидывались между собой лица екатерининского двора, невольно останавливая внимание на странном костюме и несуразной фигуре незнакомца, а в особенности на его впалых серых глазах, в которых светилась какая-то странная смесь ума и злости вместе с неуклонной энергией и железной волей.
Но на все эти летучие вопросы никто не мог дать определённого положительного ответа, и за проходившим гатчинцем всецело оставалось у всех одно только беспричинно неприятное впечатление, которое делала его во всяком случае замечательная наружность.
– Где же государь, наконец? – остановясь близ дверей одной из залы и с некоторым раздражением пожав плечами, спросил незнакомец повышенным голосом, причём обвёл толпу недоумённо-вопросительным взглядом. Он говорил в нос, немножко гнуся и не то что не договаривая, а как бы глотая окончания слов и фраз. – Я вызван сюда именным моего государя повелением, по эстафете, – продолжал он, видимо сдерживая внутри себя раздражение, – и вот уже полчаса как тщетно ищу его величество, и никому не угодно указать мне, где государь изволит находиться.
На этот возглас откликнулся один из гатчинских камердинеров государя, случайно находившийся в зале, и почтительно провёл незнакомца в кабинет императора.
– Кто таков? – посыпались на него вопросы, едва лишь он затворил дверь за неизвестным гатчинцем.
– Господин полковник Аракчеев, – было ответом ближайшей кучке любопытных.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
ПСИХОТИПЫ В ИСТОРИЧЕСКИХ ПОРТРЕТАХ Граф Алексей Аракчеев. ЛСИ. «Жизнь это служба».
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Больницы прекрасные, а всюду в деревнях — горячки повальные, цинга, кровавый понос, и люди мрут, как мухи; полы паркетные, но больные не смеют по ним ходить, чтоб не запачкать, и прыгают с постели прямо в окна; ученые бабки, родильные ванны, а беременную женщину высекли так, что она выкинула и скончалась под розгами; тридцать шесть правил для воспитания детей, а мать убила дитя свое: если, говорила, отнимают дитя у матери, то пусть лучше вовсе не будет его на свете.
Чистота в домах изумительная, но чтобы приучить к ней, истребляются воза шпицрутенов. Мужики метут аллеи, а в поле рожь сыплется; стригут деревца по мерке, а сено гниет. Печные заслонки с амурами, а топить нечем. К обеду поросенок жареный, а есть нечего; один шалун из флигель-адъютантов государевых отрезал однажды поросенку ухо в первой избе и приставил на то же место в пятой: пока государь переходил из дома в дом по улице, жаркое переносилось по задворкам. Кабаки закрыты, а посуду с вином провозят в хвостах лошадиных. Все пьют мертвую, а кто не пьет — мешаются в уме или руки на себя накладывают. Целые семейства уходят в болота, во мхи, чтобы там заморить себя голодом.
«Спаси, государь, крещеный народ от Аракчеева!» — готов был воскликнуть Тарасов, слушая эти рассказы. Любил царя, знал доброе сердце его и не понимал, как может он обманываться так. Или прав Капитон, что тут наваждение бесовское?
Дмитрий Сергеевич Мережковский
АЛЕКСАНДР ПЕРВЫЙ
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Врангель Н., Маковский С., Трубников «А. Аракчеев и искусство». Журнал «Старые годы», 1908. - № 7
…Писать о нем надо не чернилами, а кровью. Он походил на большую обезьяну в мундире...
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Убийство Анастасии Шумской, домоправительницы графа Аракчеева.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Президент Академии наук граф Н. Н. Новосильцев предложил избрать в почётные члены Аракчеева. - В чём же его заслуги перед наукой? - спросил Новосильцева один из академиков - А. Ф. Лабзин. - Он ближе всех к государю, - ответил президент. - Тогда я предлагаю избрать царского кучера Илью Байкова. Он не только близок к государю, но и сидит перед ним, - отвечал Лабзин.
Пи. Эс. Пожалуй, стоит добавить, что от этой или подобной сомнительной чести Аракчеев отказался сам. Он вообще отказывался от денег, званий, медалей. Был случай, когда он упрашивал Александра вычеркнуть его из списков представленных к ордену. Да.
Пи. Пи. Эс. "Назначен вице-президентом Академии художеств (12.1.1818). Известный своей прямотой и неподкупностью, Лабзин в сентябре 1822 выразил несогласие с избранием А. А. Аракчеева, В. П. Кочубея и Д. А. Гурьева в почётные члены Академии художеств на том основании, что «они близки к государю», заявив, что ещё более близок к императору лейб-кучер Илья. На Лабзина поступил донос, и он был уволен в отставку и выслан (20.10.1822) по указу Александра I в Сенгилей Симбирской губернии." (вики)
Как не слишком сложно заметить, согласно вики, не АН, а Академия художеств, не президент, а вице-, не в лотерею, а в преферанс, не выиграл, а проиграл. Но смысл, чсх, не сильно поменялся.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Кондратий Рылеев: свой приговор произнесёт потомство! День рождения поэта и декабриста Кондратия Рылеева Prosodia отмечает его самой скандальной сатирой.
Медведев Сергей
К временщику (Подражание Персиевой сатире «К Рубеллию»)
Надменный временщик, и подлый и коварный, Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный, Неистовый тиран родной страны своей, Взнесенный в важный сан пронырствами злодей! Ты на меня взирать с презрением дерзаешь И в грозном взоре мне свой ярый гнев являешь! Твоим вниманием не дорожу, подлец; Из уст твоих хула — достойных хвал венец! Смеюсь мне сделанным тобой уничиженьем! Могу ль унизиться твоим пренебреженьем, Коль сам с презрением я на тебя гляжу И горд, что чувств твоих в себе не нахожу? Что сей кимвальный звук твоей мгновенной славы? Что власть ужасная и сан твой величавый? Ах! лучше скрыть себя в безвестности простой, Чем с низкими страстьми и подлою душой Себя, для строгого своих сограждан взора, На суд их выставлять, как будто для позора! Когда во мне, когда нет доблестей прямых, Что пользы в сане мне и в почестях моих? Не сан, не род — одни достоинства почтенны; Сеян! и самые цари без них — презренны, И в Цицероне мной не консул — сам он чтим За то, что им спасен от Катилины Рим... О муж, достойный муж! почто не можешь, снова Родившись, сограждан спасти от рока злого? Тиран, вострепещи! родиться может он. Иль Кассий, или Брут, иль враг царей Катон! О, как на лире я потщусь того прославить, Отечество мое кто от тебя избавит! Под лицемерием ты мыслишь, может быть, От взора общего причины зла укрыть... Не зная о своем ужасном положеньи, Ты заблуждаешься в несчастном ослепленьи, Как ни притворствуешь и как ты ни хитришь, Но свойства злобные души не утаишь. Твои дела тебя изобличат народу; Познает он — что ты стеснил его свободу, Налогом тягостным довел до нищеты, Селения лишил их прежней красоты... Тогда вострепещи, о временщик надменный! Народ тиранствами ужасен разъяренный! Но если злобный рок, злодея полюбя, От справедливой мзды и сохранит тебя, Всё трепещи, тиран! За зло и вероломство Тебе свой приговор произнесет потомство!
1820
Чем это интересно
Сегодня понять обличительный пафос стихотворения не так просто. Автор обращается к некоему временщику, то есть человеку, по воле сильного покровителя (обычно монарха) на время оказавшегося у власти, достигшего высокого положения и почестей.
Автор называет этого временщика тираном родной страны, неблагодарным другом монарха, подлецом, злодеем, подлым и коварным человеком. Автор призывает героев прошлого – Сеяна (казнён за подготовку заговора против императора Тиберия), Брута (убийца диктатора Гая Юлия Цезаря), Кассия (ближайший сподвижник Брута в борьбе за восстановление республики в Древнем Риме), Катона (римский государственный деятель, защитник республики) воскреснуть и избавить отечество от тирана.
У автора три конкретных претензии к временщику: стеснил свободу народа, налогом тягостным довел до нищеты, селения лишил их прежней красоты...
Есть еще несколько строк, на которые обычно не обращают внимания:
Не зная о своем ужасном положеньи, Ты заблуждаешься в несчастном ослепленьи…
То есть автору известно что-то неведомое адресату, что-то, представляющее угрозу для временщика. Можно предположить, что речь идет о чем-то абстрактном типа приговора потомков, но не исключено, что речь идет, например, о готовящемся скором смещении временщика с должности. Почему бы нет?
Стихотворение «К временщику» было опубликовано в начале декабря 1820 года в октябрьском номере либерального петербургского журнала «Невский Зритель». Автор – Кондратий Рылеев (житель Петербурга, 25-летний дворянин, ровно два года назад вышедший в отставку в чине подпоручика) еще не был знаком читающей публике.
Сатира Рылеева была «ремейком» опубликованной в 1810 г. в журнале «Цветник» стихотворения поэта Михала Милонова (1792-1821) «К Рубеллию. Сатира Перcиева».
У Милонова временщик был с именем – Рубеллий. Он наделялся схожими с рылеевскими характеристиками - «царя коварный льстец, вельможа напыщенный». Милонов грозил Рубеллию:
Ты думаешь сокрыть дела свои от мира В мрак гроба? Но и там потомство нас найдет.
У Милонова не было ничего про налоги и селения. Имена римских борцов с тиранией также отсутствовали. Найти ответ на вопрос «против кого направлена сатира», Милонов предлагал самим читателям. Против кого-то же должна быть она направлена. Иначе, зачем писать.
Ответ на вопрос «против кого Рылеев», был очевиден современникам. Виновным во всех грехах, «чубайсом» начала XIХ века был граф Алексей Аракчеев, главный начальник Императорской канцелярии (с 1812) и военных поселений (с 1817).
Пушкин написал на Аракчееве такую эпиграмму:
Всей России притеснитель, Губернаторов мучитель И Совета он учитель, А царю он – друг и брат. Полон злобы, полон мести, Без ума, без чувств, без чести, Кто ж он? Преданный без лести, грошевой солдат.
(1817-1820)
«Без лести предан» — девиз аракчеевского герба, так что адресат эпиграммы был очевиден. По легенде, когда Аракчеева спросили, спросили, какому наказанию он подвергнет крамольника, граф сказал: «Самым несносным для него наказанием будет не обращать на его пасквили ни малейшего внимания».
Намек на Аракчеева мы находим в стихотворении Рылеева: «Селения лишил их прежней красоты...»
Речь идет о военных поселениях, организованных Аракчеевым (по приказу Александра I) в ряде российских губерний. Чтобы сократить расходы на армию, было решено, что солдаты будут служить без отрыва от семьи – в своих деревнях. Солдаты будут учить крестьян военному делу и заниматься сельским хозяйством. Деревня жила по армейскому расписанию. Алкоголь и азартные игры были под запретом. Были запрещены и бороды.
Недовольных прогоняли через строй солдат с палками.
В 1819 году, за год до «Временщика», в Чугуеве и Таганроге несколько тысяч поселенцев потребовали возврата к нормальной крестьянской жизни. Волна восстаний докатилась и до столицы – до гвардейского Семеновского полка. Бунт жестоко подавили, благодаря настоянию Аракчеева Семеновский полк был «раскассирован» — все солдаты и все офицеры были разосланы по провинциальным полкам. Эта история произвела на общество сильное впечатление. Аракчеева называли «чертом, дьяволом».
Так что адресат «Временщика» легко угадывался.
В доносе на Рылеева за авторством министра внутренних дел В.П. Кочубея сразу же после публикации сатиры, указывалось: «Цензурою пропущено и напечатано в «Невском зрителе». Кажется, лично на гр. А. А. Аракчеева»
«Нельзя представить изумления, ужаса, даже можно сказать оцепенения, каким поражены были жители столицы при сих неслыханных звуках правды и укоризны, при сей борьбе младенца с великаном. Все думали, что кары грянут, истребят и дерзновенного поэта, и тех, которые внимали ему», – вспоминал декабрист Николай Бестужев.
Однако наказания не последовало – ни для начинающего поэта Рылеева, ни для цензоров, пропустивших стихотворение, ни для самого «Невского зрителя», уже имевшего одно предупреждение тогдашнего «роскомнадзора». В июльском номере издания была опубликована статья «Должен ли быть позволяем привоз всех иностранных товаров, или только некоторых, и каких более?». Статья вызвала гнев Министра духовных дел и народного просвещения Александра Голицына: «смелое присвоение частными людьми себе права критиковать и наставлять правительство ни в каком случае не может быть позволено».
Приятель Рылеева преподаватель Петербургского военно-учительского института Иван Николаевич Лобойко передавал рассказ поэта о том, что Аракчеев «оскорбленный в своем грозном величии неслыханной дерзостью, отнесся к министру народного просвещения князю Голицыну, требуя предать цензора, пропустившего эту сатиру, суду. Но Александр Иванович Тургенев, тайно радуясь этому поражению и желая защитить цензора, придумал от имени министра дать Аракчееву такой ответ: «Так как, ваше сиятельство, по случаю пропуска цензурою Персиевой сатиры, переведенной стихами, требуете, чтобы я отдал под суд цензора и цензурный комитет за оскорбительные для вас выражения, то, прежде чем я назначу следствие, мне необходимо нужно знать, какие именно выражения принимаете вы на свой счет?» Тургенев очень верно рассчитал, что граф Аракчеев после этого замолчать должен, ибо если бы он поставил министру на вид эти выражения, они не только бы раздались в столице, но и во всей России, ненавидевшей графа Аракчеева».
Декабрист Бестужев говорил, что Аракчеев «постыдился признаться явно, туча пронеслась мимо; оковы оцепенения пали, мало-помалу расторглись, и глухой шепот одобрения был наградою юного правдивого стихотворца. Это был первый удар, нанесенный Рылеевым самовластию».
Есть и другая версия событий: за Рылеева заступился другой временщик, начальник Тургенева – князь Голицын.
Издатель «Невского Зрителя» Г.П. Кругликов вспоминал: «Не сдобровать бы издателям «Невского Зрителя» и не избавиться бы им мщения графа, если бы за них не заступился князь Голицын, который был тогда министром народного просвещения».
Может быть на влиятельного защитника и намекал Рылеев в этих строках:
Не зная о своем ужасном положеньи, Ты заблуждаешься в несчастном ослепленьи…
Российские историки и литературоведы Оксана Киянская и Анастасия Готовцева считают, что «К временщику» - политический заказ Голицына, конкурировавшего с Аракчеевым за влияние на Александра I. Журнал «Невский Зритель» мог позволить себе публикацию такой сатиры именно потому, что его оппозиционность была санкционирована высшей властью в лице министра. Возможно, что просьбу министра передал Рылееву Г.П. Кругликов, соиздатель «Невского Зрителя» и одновременно сотрудник подчинявшегося Голицыну столичного почтамта. Киянская и Готовцева считают, что «министру необходим был человек неизвестный, не вполне включенный в литературный процесс – для того, чтобы «подстроенность» всей этой истории не сразу бросалась в глаза. Соответственно, выпад против Аракчеева в этом случае можно было рассматривать как «глас народа»».
Этот глас был услышан. Влияние Голицына стало практически безграничным, а Рылеев получил славу, как он того и хотел. «Быть героем, вознестись превыше человечества! Какие сладостные мечты! О! я повинуюсь сердцу», - писал Кондратий Федорович.
О заказном характере стихотворения косвенно могут свидетельствовать другие стихи Рылеева, написанные в то же время. В них нет и намека на вольнодумство. Вот своего рода «объяснительная» к публикации «Временщика».
Чтоб я младые годы Ленивым сном убил! Чтоб я не поспешил Под знамена свободы! Нет, нет! тому вовек Со мною не случиться; Тот жалкий человек, Кто славой не пленится! Кумир младой души — Она меня, трубою Будя в немой глуши, Вслед кличет за собою На берега Невы!
А вот верноподданническое.
Александру I
Ужасен времени полет И для самих любимцев славы! Еще, о царь, в пучину лет Умчался год твоей державы — Но не прошла еще пора, Наперекор судьбе и року, Как прежде, быть творцом добра И грозным одному пороку. Спеши ж, монарх, на подвиг свой, Как витязь правды и свободы, На подвиг славный и святой — С царями примирять народы! Не верь внушениям чужим, Страшись коварных душ искусства: Судьями подвигам твоим — И мир и собственные чувства.
1821 г.
Вырвавшая Рылеева из небытия слава заставила современников вчитаться в его стихи. Уже в 1822 году журналы и газеты объявили его одним из «лучших российских поэтов» — наряду с Александром Пушкиным, Василием Жуковским, Евгением Баратынским и Антоном Дельвигом. Пушкин признавался: «Он в душе поэт, я опасаюсь его не на шутку и жалею очень, что его не застрелил (речь о небольшом конфликте 1819-1820 годов), когда имел к тому случай, да чорт его знал!»
При жизни Кондратия Рылеева вышли две его книги: в 1825 году — «Думы», а чуть позже в том же году была издана поэма «Войнаровский».
Последнее свое стихотворении Рылеев выцарапал в 1826 году на тюремной оловянной тарелке..
Тюрьма мне в честь, не в укоризну, За дело правое я в ней, И мне ль стыдиться сих цепей, Когда ношу их за Отчизну!» 1826 год. Петропавловская крепость.
13 (25) июля 1826 года член Северного тайного общества Кондратий Рылеев в числе пяти руководителей Декабрьского восстания был повешен (со второй попытки).
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Убийство Анастасии Шумской, домоправительницы графа Аракчеева.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Порядки в имении "Грузино" при графе А.А. Аракчееве (1769-1834):
"Старостам приказано следить, чтобы на свадьбах в бедных крестьянских семьях «не было ничего лишнего» и чтобы «платили они недорого церковникам за свадьбу», дабы расточительными расходами на свадьбы не расстраивать хозяйства. В случае «замеченного неумеренного пьянства на свадьбе» невесту и жениха, если свадьба в бедной семье, переводить в виде наказания на барщину, а с богатых семей взимать штраф в размере 10 руб. Донесший об этом получал в виде «вознаграждения» за донос половину этого штрафа" .
Предметом особых забот Аракчеева было «воспроизводство» населения в его деревнях. «У меня всякая баба должна каждый год рожать, приказывал он, и лучше сына, чем дочь. Если у кого родится дочь, то буду взыскивать штраф. А в какой год не родит, то представь 10 аршин точива (холста)»".
Своеобразно проявлялась забота Аракчеева о медицинской помощи своим крестьянам. В с. Грузине он устроил лазарет, которым заведовал выписанный из Петербурга доктор. Он должен был регулярно объезжать селения и оказывать помощь больным на месте, а в случае тяжелого заболевания отправлять их в лазарет с. Грузина. Доктор должен был подавать «рапорты» о состоянии больных. Аракчеев напоминал доктору о главной его обязанности — «чтобы крестьяне остались способны к работе».
Позже своих заболевших крестьян Аракчеев посылал на лечение в госпитали военных поселений, в которых не только лечили, но... и секли (выздоровевшего), если он до этого совершил какой-либо проступок. Так, один из рапортов начальника госпиталя в военном поселении гласит: «Честь имею донести, что находившаяся во вверенном мне гошпитале вашего сиятельства дворовая женщина Прасковья Григорьева сего числа выздоровела и по наказании ее розгами отправлена к штаб-лекарю Белоцветову».
Был и особый приказ о том, чтобы все выздоровевшие крестьяне не иначе были отпускаемы из госпиталя в свои дома, «как возблагодарив в соборе за исцеление всех благ подателя Бога, и по нем святого апостола Андрея Первозванного (патрона Аракчеева), и приложась к той иконе». Текст приказа был помещен в рамке под стеклом в каждом госпитале, чтобы выздоравливающий всегда помнил об этом»“.
Составлена была подробная инструкция и для школы, где обучали грамоте крестьянских мальчиков. Указывались время обучения, объем «наук» (предметов), распорядок в школе. Предписывалось, что если «кто будет лениться, то каждый раз сечь розгами». Велись книги с записями провинностей и наказаний каждого ученика. Ежемесячно особый «наставник» подносил эти книги Аракчееву.
Впрочем, такие же книги о проступках и наказаниях велись и на всех крестьян имения. Например, «Книга, служащая для следствий с виновными крестьянами». А у каждого взрослого дворового была своя «винная книжка» с записью его проступков и взысканий за них, которую он носил с собой".
Из книги: Федоров В.А. "М.М. Сперанский и А.А. Аракчеев"
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
