Летом 1938 года органы НКВД предъявили обвинения по статьям 58-1 и 58-11 УК РСФСР члену Военного совета Ленинградского военного округа корпусному комиссару Максиму Магеру. Иными словами, уличили его в измене Родине, причислили к «врагам народа». А 17 ноября того же года ЦК ВКП(б) и Совнарком СССР в совместном постановлении № П4387 «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» обратили внимание прокуратуры и судов на грубейшие искривления органами НКВД советских законов. Постановление не могло не отразиться на рассмотрении дела Магера Военной коллегией Верховного суда СССР. Судьи не нашли в деле доказательств вины подсудимого и вернули его в военную прокуратуру на доследование. А далее заместитель Главного военного прокурора Н.П. Афанасьев, изучив дело, не увидел в нём не только доказательств вины подозреваемого, но и оснований для доследования и постановил: «Магера Максима Петровича из-под стражи немедленно освободить». Ночью Афанасьева вызвали к Л. Берии. В кабинете наркома внутренних дел заместитель Главного военного прокурора услышал: «Материала в деле Магера действительно нет, ваше постановление правильное, но вы всё равно должны были предварительно посоветоваться с нами». Через несколько дней в Главную военную прокуратуру (как и в Военную коллегию Верховного суда СССР) поступила выписка из решения Политбюро ЦК ВКП(б): «Впредь установить, что по делам о контрреволюционных преступлениях, находящимся в производстве органов прокуратуры и суда, арестованные по ним могут быть освобождены только с согласия органов НКВД».
