Селим Хан-Магомедов Архитектура советского авангарда
Книга вторая Социальные проблемы
Глава 3. Проблемы перестройки быта (разработка новых типов жилища)
13. Молодежные коммуны и социальный заказ на проектирование предметной среды домов-коммун с полным обобществлением быта.
« Последнее редактирование: 14 Apr 2022, 19:58 от Mary »
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Чуйкина С.А. Дворянская память: бывшие в советском городе (Ленинград, 1920-30-е годы).
СПб. : Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2006.
На основе биографических интервью и воспоминаний дворян, родившихся в начале двадцатого века и проживших жизнь в СССР, в книге исследуется коллективная память о приспособлении к новым условиям в послереволюционное двадцатилетие. Память рассматривается как социальная практика, играющая роль в принятии решений, в профессиональных стратегиях, в воспитательном процессе и трансляции культурного наследия. Изучаются биографические и социальные последствия компромиссов, молчания и страха, присущих сталинской эпохе. Показывается, как рядовые, незаметные участники исторического процесса влияют своими решениями, тактиками, манипуляциями на формирование социальной структуры. Книга написана в жанре исторической социологии и может быть использована как пособие по применению биографических методов в социологическом исследовании. Она предназначена социологам, историкам, культурологам и широкой читательской аудитории.
Тема коммунального быта тоже раскрыта (в разных частях). И очень неплохо.
Текст позволяет вести поиск.
Анализ интервью показывает: для того чтобы быть причисленным к кругу «настоящей интеллигенции», нужно было обладать еще одним качеством, которое не замечали и не осмысляли те, кто принадлежал к этой группе. Этим качеством была предсказуемость. Экстравагантность и необычные повороты мысли высоко ценились, если это были абстрактные рассуждения, основанные на сведениях из прочитанных книг. Но в том, что касалось жизненных ситуаций, будь то отношение к соседям по коммунальной квартире или даче, взаимоотношения с начальством, с друзьями и «режимом» в его различных проявлениях, человек должен был проявлять себя именно таким образом, как этого ожидал от него его круг. Существовал необсуждаемый консенсус по поводу того, что где-то необходимо высказаться (определенным образом, выбрав из возможного спектра), где-то промолчать, где-то проявить активность, где-то сдержать себя. Принадлежность к этому кругу требовала прозрач ности помысла во всем, что касалось реальной жизни, а также неожиданных ярких идей и остроумия в «интересном разговоре». Таким образом, в генетической памяти «настоящей интеллигенции» оставил след как опыт страха и молчания, пережитый предшествующими поколениями, так и опыт успешной конвертации светских навыков в советские.
« Последнее редактирование: 14 Apr 2022, 19:58 от Mary »
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Книга отличная. Не только с точки зрения изучения коммунального быта или быта "бывших людей". Вот еще из нее:
Типичной для того времени была ситуация, когда все члены семьи знали о чем-либо, что скрывалось ими от всех остальных. Такая информация была доступна только тем, кто помнил дореволюционное время, и во многих семьях до 1990-х годов ее не передавали последующим поколениям. Наиболее часто скрываемым эпизодом биографии было участие в Белой армии. «Мой отец (В. М. Шешин) был военным, артиллеристом, во время революции он был как доброволец в армии Деникина. И его спасло то, что при отступлении он заболел сыпным тифом и его оставили на какой-то станции и забыли, что он офицер, что он белый офицер... Таким образом он остался жив. И мы всю жизнь скрывали. Я помню, была еще маленькой девочкой, когда мама мне сказала: “Не смей никому говорить, что твой папа военный. Если ты скажешь, его расстреляют тут же”. И я молчала, конечно. Дети такие вещи хорошо понимают. Вот так. Папа потом, конечно, работал всегда... как-то... не на видных работах, а мама всю жизнь была врачом, педиатром. А до этого он был каким-то военным, точно не знаю, об этом даже дома не говорили, настолько боялись».16 Несмотря на царившую атмосферу страха и постоянное ощущение опасности, в семьях «бывших» рассказы о прошлом и обмен мнениями по поводу происходившего не прекращались, но возник язык общения нового типа. Общение было преимущественно невербальным. В коммуникации и, в частности, в обмене мнениями по поводу событий использовался язык мимики, усмешки, а также абстрактные саркастические высказывания, шутки и эвфемизмы. Вследствие того что обмен мнениями был часто завуалированным, в интервью информанты обычно сообщали, что не помнили никаких дискуссий о политике между старшими родственниками и сами не участвовали в таких разговорах. Тем не менее они знали мнение своих родственников по всем вопросам. Н. П. Панаева вспоминала, что ее «не воспитывали во вражде к советской власти, скорее поведением своим указывали на игнорирование, по возможности на игнорирование». В ее семье были придуманы кодовые слова, используемые только между родственниками для обозначения опасности: «Я знала, что если говорят les trois lettres, это значило, что кто-то подслушивает, и мы моментально переходили на французский язык, которого из этого контингента никто не знал. Так что какие-то представления я имела, но никто мне их не навязывал и не внушал».
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Хороший комментарий к описанию и фотографиям кухни в одной коммуналке:
, общее - значит ничье. Жила я в такой коммуналке без ванной еще в советское время. И разрешение было на установку оной. Но когда я сказала соседям давайте установим, я добьюсь мастеров, а вам только надо будет быть дома во время ремонта, так одна заявила "нас 4 и нам платить больше всех придется за установку". А вторая : "я 30 лет без ванной прожила и еще проживу". Единственно что мне тогда удалось - косметический ремонт от ЖЭК-а на кухне. И то, наслушалась претензий от соседей, когда все столы от стен отодвинули, а мастера пришли только через неделю. Больше никакого желания не было что-либо делать.
«Издевались над нами!»Коммуналки, ссоры и долги: как для миллионов россиян мечта о своей квартире стала реальностью.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
В коммунальной квартире на 11-й линии Васильевского острова — шесть комнат. Здесь постоянно живут десять человек, в том числе фотограф Оля Матвеева. Во время пандемии она поговорила со своими соседями и сфотографировала их.
Тяжело ли соблюдать самоизоляцию в коммуналке, что делать, если кто-то из жителей квартиры заболел коронавирусом, а кухня на всех одна, и как заниматься скалолазанием в собственной комнате? Смотрит фотопроект Оли с монологами ее соседей: .
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Доходные дома и коммунальные квартиры в Санкт-Петербурге
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Иногда дядя Боба, по окончании своего торгового дня, просил нас помочь отнести к нему на дом ящики с нераспроданными пачками. Мы с удовольствием помогали ему. Его поэтическая работа видна была уже при входе в квартиру. На наружной двери была приклеена бумажка с надписью: «Дверь закрой, болван, дурак, темное созданье! (Умный дверь закроет так, без напоминанья)».
В прихожей висела большая красочная надпись: «Мы гостям хорошим рады, смело в дом входите. Вытирайте ноги, гады, чистоту, блюдите!»
— Дядя Боба, а жильцы не сердятся? — спросил я однажды.
— Есть которые и сердятся, есть которые и в суд тянут, да у меня ведь справка о невменяемости есть. — И он подвел нас к двери одной из комнат, где было приклеено свеженькое стихотворение: «Всех гадюк императрица в этой комнате живет, хочет с Бобою судиться, в суд на Бобу подает. Справедливо суд рассудит, что в стихах плохого нет, и тебе же хуже будет, коль рассердится поэт!» — Не понимают некоторые люди, что в стихах сильные слова нужны, — с обидой сказал дядя Боба. — Обижаются, идиоты!
Особенно много сильных слов было в кухне. Здесь над столом, где стояли примуса и керосинки, висело такое воззвание: «Людям портит аппетит гарь от керосина. Если примус твой коптит, — значит, ты скотина».
А над помойным ведром можно было прочесть такие строки: «Кто помойного ведра в срок свой не выносит, у того в башке мура, морда палки просит».
Дядя Боба занимал большую трехоконную комнату. В ней не было почти никакой мебели, если не считать множества пустых папиросных ящиков. Посреди комнаты, на постаменте из тех же ящиков, стояло чучело коршуна. На шее у него висела дощечка с надписью: «Пускай с моею мордою стихов в журналах нет, — вот эта птица гордая есть мой автопортрет!» Книг дядя Боба не собирал и не читал — они были ему не нужны: он считал, что ничьих ему не надо стихов, раз он пишет свои. На всех стенах комнаты были пришпилены и наклеены бумажки с собственными его произведениями, и когда ему хотелось почитать их, он просто подходил к стене и читал. Это была его библиотека. Здесь были стихи грустные, стихи веселые — одним словом, на любое настроение. Но все они кончались тем, что дядя Боба обзывал в них кого-нибудь болваном, ослом и посылал к черту, а то и подальше. Видно, он не мог писать без сильных слов.
В.С. Шефнер.
"Счастливый неудачник".
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Существует два способа показать отличие чужака от нас — назовем их зеркальность и инаковость. Если используется «зеркальный прием», то иноплеменник видится как перевернутое отражение нас самих, если «инаковость» — иноплеменнику приписывается некоторое скрываемое свойство, которого нет у обычных людей, — шестой палец, второй ряд зубов или рога под ермолкой. Чтобы понять, как они работают, посмотрим на фрагмент сатирического рассказа Андрея Синявского «Квартиранты», написанного в 1959 году. Здесь мы встретимся с обеими моделями описания чужака. Итак, в одной коммуналке живет, казалось бы, обычный человек с говорящей фамилией Анчуткер, которая выглядит как еврейская, но при этом образована от слова «анчутка», одного из русских диалектных названий черта. Рассказчик описывает превращение этого персонажа в черта следующим образом: сначала у Анчуткера появляются иные черты, которых нет у нормальных людей (шерсть на лице и синяя кожа), а потом и зеркальные (он путает левую ногу с правой): Что вы можете сказать, например, про Анчуткера? Ваш сосед. Анчуткер. Вот за этой стенкой. Ничего особенного. Гражданин как гражданин. <…> А если присмотреться, да повнимательней? Шевелюру он какую носит? Вы встречали когда-нибудь в жизни подобную шерсть на мужчине? А цвет лица? Где вы у человека найдете до такой степени синюю кожу? И взгляд у него невеселый, и штиблеты 47-го размера, к тому же всегда перепутаны: правая принадлежность на левой, а левая — на правой. <…> И не Анчуткер он вовсе, а по-правильному, по-научному — Анчутка. Левый ботинок на правой ноге у нечистого (и другие признаки зеркальности) — это не фантазия писателя. Если вы, собирая ягоды в лесу, заблудились и не можете выйти обратно, то единственное, что вам остается, согласно северорусской мифологии, — это поменять все слева направо или вывернуть одежду наизнанку. По одному из объяснений, так вы сойдете «за своего» в глазах лешего и он вас отпустит с миром.
Архипова, Кирзюк: Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР Подробнее:
Городские легенды, возникающие на пике моральной паники, обладают, как мы уже не раз писали на страницах этой книги, «остенсивным зарядом», то есть заставляют человека менять свое поведение. Страх перед вредоносными действиями, которые могут совершить врачи, толкал людей на поиски защиты. Некоторые пытались оградить себя от опасности пищевого отравления. Русская семья, проживающая в коммунальной квартире, могла привязать крышки своих кастрюль к ручкам, чтобы соседи не подсыпали туда яду.
Там же.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Messana P. Soviet Communal Living.An Oral History of the Kommunalka.
In Soviet Communal Living, journalist Paola Messana aims to give the Western reader an insider's view of life in communal apartments both under communism and today. A foreword from Studies in Oral History series editors Bruce Stave and Linda Shopes provides the basic history of Soviet communal apartments in which families from different classes were forced to share housing, with one room to each family and the kitchen and bathroom shared by all. At times up to 80% of urban Soviets lived in kommunalka, which simultaneously addressed the housing crisis, mixed social classes, and created opportunities for State surveillance and informing at the most intimate scales.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Фильм рассказывает о людях, сегодня живущих в коммуналках, о поколениях, чьи характеры и судьбы отмечены печатью коллективного быта, о том, что объединило их, помогло выжить, сделало добрее друг к другу. По Невскому проспекту движется нескончаемый людской поток. Питер - огромен и густо населен. На стенах висят объявления о покупке квартир. Но многие ленинградцы, в том числе и автор, утверждают: если бы дали выбор, они снова выбрали бы эту плохую погоду, сквозные дворы и не прокляли бы далекую ленинградскую коммуналку. Автор рассказывает об одной из них, в которой долгое время жил он сам. В ней и поныне живут люди. Каменноостровский, 44 - Дворец Эмира Бухарского. Величественный и загадочный, он был великолепно отделан изнутри. Теперь - не то. Кто же мог предвидеть наши коммуналки. Дом строился для долгой и счастливой жизни. До сих пор каждый 4-5-ый ленинградец живет в коммуналке, особенно, в центре. Для автора посещение его прежнего жилья это возвращение в детство, а каждое детство по-своему счастливо. Сейчас ее населяют совсем другие люди. У каждого из них своя судьба. Но у них много общего, и прежде всего, эта коммуналка, в которой они живут. Она - с неустроенным бытом, все разрушается. На всех - одна кухня, 3 плиты, 2 туалета. Ванная не работает и превращена в кладовку. Они все уже и не надеятся, что когда-нибудь будет другая, более благоустроенная жизнь. Они радуются каждому дню, они просто живут. Они привыкли, и когда переезжают на новые квартиры, не могу привыкнуть, и все время возвращаются сюда. Их - 9 детей, 25 взрослых. Они вместе ходят на крестный ход на Пасху. Они вместе собрались во дворе дома Эмира Бухарского, где живут, чтобы сфотографироваться на память. Обидно только, что сам Эмир никогда не жил в этом доме.
Подробнее на Кино-Театр.РУ
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Моя вина. Как можно было забыть. Более того, с этого надо было начинать. Но этим вполне можно и закончить.
Впрочем, вся эта история с Робинсом случилась позже, почти сразу после Октябрьского переворота, но повествование лучше начать с тех дней, когда я появился в столице.
Оскорбленный солдатским мордобоем, я тащился на Вознесенский проспект, уповая найти в тиши старой квартиры успокоение духа. Все писавшие о Февральской революции не забыли упомянуть, что столица утопала в шелухе подсолнечных семечек. Их грызли на Руси всегда, но теперь сугробы (не преувеличиваю!) шелухи, в которых утопали ноги прохожих, казалось, навеки погребут под [552] собой самые светлые идеалы человечества. Никакой историк не брался объяснить, как и почему возникла эта массовая эпидемия грызни семечек, ставших вдруг популярными у публики, и вообще — откуда взялась эта шуршащая зараза, покорившая Петроград именно в лето 1917 года? Еще я заметил, что мусор и помои не вывозились, как раньше, а копились в кучах и лужах на задних дворах, отчего зловоние стало чуть ли не главным ароматом после-февральской столицы... Наконец, я — по дороге домой — видел много митингующих, но ликующих не встречал. Напротив, на лицах прохожих лежала несмываемая печать испуга и неуверенности; люди ходили скоробежкой, оглядываясь, словно их преследовали. Одну революцию они сделали, но теперь ожидали вторую, и если первая не принесла радости, то второй просто боялись. Об этом я услышал в разговоре двух женщин:
— Со второй или с третьей, а Россия тогда и кувырнется в канаву! Ни одного камушка не оставят, всех пронумеруют, одни шоферы выживут, развозя питание по начальникам...
Наконец-то, усталый, я поднялся на третий этаж, держа ключ наготове, чтобы отворить квартиру, но двери се были распахнуты настежь. Сразу от порога громоздились какие-то сундуки и узлы с тряпьем, а худенькая девочка с косичками, держа на руках беременную кошку, завопила в глубину квартиры:
— Дядя Петя, а к нам лезут... с чемоданом!
Только тут выяснилось, что «дяди Пети» с окраин столицы уже теснили «классового врага» в его буржуйских пустующих квартирах, и явившийся на зов девочки дядя Петя, гордясь чистотою своих кальсон, внятно и толково объяснил мне, дураку:
— Будя! Попили нашей кровушки, а нонеча весь мир насилья мы разрушим. Но мы ж не звери, а пролетарцы вполне сознательные, потому все барахлишко твое в угловушку спихачили, вот и живи себе на здоровье... Плохо, што ли?
Из дверей комнат выглядывали какие-то остроносые и юркие старушенции, шушукались. Они, конечно, не звери. А что мне-то делать? Не драться же с ними... Я заглянул в угловую комнату, отведенную для меня, увидел свалку вещей и мебели и даже не вошел внутрь. Но, проходя мимо ванной, я увидел, что в ее фарфоровой лохани, где недавно царила пирующая крыса, теперь свалены дрова вперемешку с книгами из моей библиотеки. [553] Да, жильцы, конечно, не звери. Но они еще и не люди...
— Не слишком ли это жестоко, — спросил я, — греть свое пузо сгорающими мыслями людей, которые были умнее нас?
На это дядя Петя с апломбом отвечал, что у него в голове полно новых мыслей, созвучных новой эпохе, а щи варить тоже ведь надо? Я скинул шинель (без погон) и остался в мундире генерал-майора при золотых эполетах; моя метаморфоза вызвала такой переполох, что юркие старушки мигом убрали носы из дверей, а дядя Петя, кашлянув, даже отдал мне честь.
— Прошлого не вернуть, — сказал я ему. — А к пустой башке руку не прикладывают. Бог с вами, живите. У меня лишь одна просьба. Позвольте постоять на балконе... одному!
— Тока без задержки, — предупредил дядя Петя. — Балкон после революции общий, как и уборная. Мало ли кому из соседей тоже захочется подышать бурей революции...
На балконе, вцепившись в перила, я дал волю слезам.
Память живо воскресила праздничный день моего раннего детства, когда из летних лагерей возвращалась на зимние квартиры непобедимая русская гвардия. А я, еще маленький, видел ряды ее штыков, чувствовал блаженное тепло материнских рук... Как давно это было! Но и тот день, наверное, тоже ведь не пропал для меня даром, словно заранее наметив главную стезю моей жизни. Я вытер слезы, подхватил чемодан и, ничего никому не сказав, навсегда покинул свою квартиру, в которой родился.
Пикуль В.С. "Честь имею".
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
АЛЕКСАНДР ТРАУГОТ, в годы блокады был подростком КВАРТИРА № 6
Только мне звонить четыре, А ему - двенадцать раз... Из С.Михалкова
Когда я вызываю в памяти картины войны и блокады, первое, что встаёт передо мной, - наша коммунальная квартира.
Кто только несчастную коммуналку не проклинал, кто только не издевался над ней! А я её люблю. Я оттуда, из коммуналки, и, думаю, меня не было бы без неё, то есть - я был бы, но был другим, был бы беднее.
Да, наверняка взрослым было нелегко. Я замечал, например, что моя бабушка на огромную общую кухню не выходила никогда, а готовила - и как роскошно! - у себя в комнате на керосинке.
Но для детей коммунальная квартира, безусловно, веселей отдельной. Здесь игры, дружбы, ссоры - и всё это на какой-то независимой основе (не как в школе или пионерском лагере), у каждого за спиной - его семья. Может быть, все коммуналки (вспомним классика), как несчастливые семьи, - разные, но что-то было, наверное, в них общее, особенно в то время. Огромная, с населением уездного города (выражение моего деда), наша коммунальная квартира была замечательна разнообразием и противоположностью людей и семей её населяющих.
Жизнь, лучший режиссёр, казалось, поставила задачу собрать самые разные, самые непохожие друг на друга семьи в едином ковчеге и преуспела в этом намерении. В нашей квартире жил седобородый старообрядец-купец из Ржева с дочерьми и внуками, постоянно бьющий поклоны у себя в комнате среди обитых кованым железом сундуков, но в свободное от молитв время громовым басом наставляющий обитателей квартиры гасить свет и неукоснительно соблюдать другие важные обязанности жильцов.
Здесь и две смертельно ненавидящие друг друга еврейские семьи - «Монтекки» и «Капулетти». Здесь и семья процветающего (по тем, конечно, нищенским меркам) партийца, строящего Комсомольск-на-Амуре, откуда он присылал огромные посылки с вещами и «отрезами» (так говорили тогда). И некто Сарафанников, похожий на булгаковского Коровьева, которого мой дедушка, большой шутник, называл - Панталонниковым. И много-много ещё семей - смешных и трагичных. Всех и перечислить невозможно.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Житель коммуналки в Петербурге через суд требует выселить соседских кота и попугая.
Юрист: Кота и попугая выселить из квартиры не смогут.
« Последнее редактирование: 28 Feb 2021, 13:57 от Кадет Биглер »
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Как я очутился в коммунальной квартиреСегодня в гостях у БН человек, который рискнул купить коммуналку в центре города. Его опыт бесценен, а советы полны мудрости и злободневных наставлений. Не проходи мимо, читатель, с тобой делятся пережитым. И это – эксклюзивные знания.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Кошку и собаку в Подмосковье решили выселить из коммуналки через суд.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Памяти О.А. Фирсовой, спасавшей Ленинград в блокаду.
(Есть и коммунальный быт)
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Петербуржец подал в суд на соседку из-за табачного дыма.
« Последнее редактирование: 14 Apr 2022, 20:01 от Mary »
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Актер Геннадий Смирнов — о классической петербургской коммуналке, прогулках по Коломне и выпивающих соседях.
« Последнее редактирование: 14 Apr 2022, 20:01 от Mary »
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Унитаз XIX века нашли в коммунальной квартире в Петербурге.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
Квартирный вопрос для красной профессурыВ борьбу за квадратные метры в престижном общежитии был вовлечен даже Сталин.
__________________ Я враг нечестью, идолам и сквернам,
Не прятался я в замковых стенах —
Достойно нес доспех на раменах,
Грозя драконам, гидрам и вивернам.
, общее - значит ничье. Жила я в такой коммуналке без ванной еще в советское время. И разрешение было на установку оной. Но когда я сказала соседям давайте установим, я добьюсь мастеров, а вам только надо будет быть дома во время ремонта, так одна заявила "нас 4 и нам платить больше всех придется за установку". А вторая : "я 30 лет без ванной прожила и еще проживу". Единственно что мне тогда удалось - косметический ремонт от ЖЭК-а на кухне. И то, наслушалась претензий от соседей, когда все столы от стен отодвинули, а мастера пришли только через неделю. Больше никакого желания не было что-либо делать.