Драма и Трагедия в Общежитии студентов-театралов.(ул.Опочинина, 8)
В самом начале 90х в Питере было два театральных общежития. Одно на Опочинина, другое на Доблести. Так вот, я жила на Доблести, это у самой Маркизовой лужи, теперь, наверное, там дома построили, а в те времена, наш дом был последним в городе. Дальше - балтийская топь. Общага на Опочинке тоже на берегу залива стояла, можно сказать, Васькин остров, самый его край. Чтобы приехать в гости к друзьям надо было пересечь весь Питер, поэтому если я и приезжала к друзьям, то с ночёвкой. В один из моих приездов на Опочинку случилось страшное. Один, нынче весьма известный питерский актёр, а тогда студент первого или второго курса, был влюблён в девочку с художественно-постановочного факультета. Влюблён был со всей своей дикой, почти звериной страстностью, которая и принесла, впоследствии, популярность образам, которые он создаёт на экране и в театре. Влюблён был до умопомрачения, до скрежета зубовного. Девочка не была красавицей, но что-то в ней было. Глаз останавливался, и сердце замирало. На неё хотелось смотреть. Девочка была тихая. Я даже голоса её не помню. Помню коротенькие хвостики, и шарфик на шее. На Опочинке всегда было сыро, многие болели. О любви этой дикой и неразделённой знала вся общага. Знала и наблюдала с любопытством - чем дело закончится? В тот вечер наш красавиц-мачо-настоящийрусскиймужик крепко выпил для храбрости, и пошёл предложение делать. Около полуночи раздался звериный крик. Я не преувеличиваю, звериный. Герой-любовник метался по извилистым общажным коридорам третьего этажа, орал что-то нечленораздельное и скрежетал зубами. Его пытались поймать. Нифига ни у кого не вышло. Поняли только, что она ему отказала, и он толи себя порешить хочет, толи всех нас. Страшно было реально. Он метался по коридору, врывался в комнаты и выл. В одной из комнат он подхватил нож. Кто-то из ребят понял, что голыми руками его не взять, снял со стены огнетушитель, и начал поливать безумца пеной. Вместо пены из сифона брызнула какая-то ржавая гадость, которая залила мелкими рыжими брызгами все коридорные стены, которые до середины были покрашены зелёной краской, а дальше шла обыкновенная белая штукатурка. Так вот на этой белой штукатурке ржавая гадость и запечатлелась рыжими брызгами. Пока закрывали сифон, герой умудрился полоснуть себя ножом по руке, и выпрыгнуть в окно, предварительно разбив его головой. Он выпал из окна третьего этажа старого питерского дома с высокими потолками и потерял сознание. На его счастье станция скорой помощи находилась совсем рядом, и белая карета подъехала очень быстро. Он не успел истечь кровью. Он не сломал себе ни одной кости. Он, даже, сотрясение мозга не получил. Ему зашили руку. Ему заклеили сечки на лице от битого стекла, подержали три дня в больнице и отправили домой. А в ту ночь, когда его увезли, в общаге наступила невероятная тишина. Ведь непонятно было ещё, что с ним. Стёкла подмели, окно заткнули матрацем - на дворе стоял ноябрь, только на свежей белоснежной штукатурке остались ржавые пятна похожие на кровь. Рано утром, уходя на занятия, я встретила тихую девочку. В коридоре, кроме нас никого не было, даже не знаю почему. Но так уж получилось, только я и она. Девочка спокойно поздоровалась со мной, и продолжила свою работу. Она стояла на стремянке, и, вокруг каждой ржавой капли, рисовала пять небесно-голубых лепестков. Она уже заканчивала работу. Над зелёным полем на фоне белого неба расцвели поляны незабудок. Это было невероятно красиво. У них с героем ничего не получилось. Он вернулся из больницы, а она осталась непреклонна. Никакой жалости. Только незабудки цвели на стенах коридора ещё года два.
